Моби дик герман мелвилл. Существовал ли моби дик

"Моби Дик " - одно из известнейших произведений американской литературы. Современники не оценили роман Германа Мелвилла, но, спустя годы, критики вернули многостраничный труд из забвения. История о сражении моряков с гигантским белым китом была неоднократно экранизирована. Интересно, что в основе сюжета лежал реальный случай, и испытания, выпившие на долю китобоев в жизни, были намного страшнее, чем те, что описаны в романе…

По замыслу Гермина Мелвилла, в романе "Моби Дик" шла речь о китобойном судне, отправившемся на промысел. Его капитан Ахава потерял ногу в охоте на гигантского белого кита и был одержим идеей отомстить киту во что бы то ни стало. В то же время кит-альбинос наводил страх на всех китобоев: из-за внушительных размеров никто не мог победить океанического гиганта.

Роковая встреча судна "Пекод" и Моби Дика происходит. В неравной схватке весь экипаж гибнет, в живых остается лишь моряк Измаил, для которого этот поход стал первым опытом участия в китобойном промысле.

Реальная история экипажа "Эссекс" оказалась намного более трагической. Неудачи преследовали судно с самого отплытия: вначале корабль попал в сильный шторм, затем вынужден был дрейфовать в далеком порту, пережидая непогоду. Решение отправиться к "Морской земле", особенной области на юге Тихого океана, где было множество китов, капитан принял с опаской: уж слишком долгим должен был путь.

Как оказалось, опасения были не напрасны. Добравшись до нужного места и выйдя на охоту, экипаж увидел того самого Моби Дика. Кит протаранил корабль несколько раз, пока тот не пошел ко дну, как щепка. Моряки вынуждены были срочно пересаживаться на вельботы (специальные спасательные шлюпки). Всего спаслось 20 моряков, с собой им удалось унести почти 300 кг галет, нескольких черепах и 750 литров воды.

Путь до ближайшего необитаемого острова занял у моряков месяц. За это время они изголодались и были измучены жаждой. Приплыв к остову, с радостью обнаружили пресную воду, птиц и крабов. Временное пристанище снабжало их едой на протяжении недели, но после запасы истощились, 17 человек приняло решение плыть дальше. Трое остались на острове.

То, что происходило далее, не поддается морали и законам здравого смысла. Во время очередного шторма шлюпки потеряли друг друга, но на каждой из них со временем стало происходить одно и то же. Люди начали умирать от голода, первых двух похоронили море, а остальных… было решено съесть. Это был единственный способ продлить жизнь тем, кто еще держался. Одного из моряков убили и съели по жребию, так как ждать естественной смерти было невыносимо.

О судьбе одной из лодок ничего не известно (принято считать, что на ней все погибли), две другие были в разное время замечены проходящими судами. Выжившие моряки были спасены, они же рассказали о своих товарищах, оставшихся на острове. Островитяне были спасены 5 апреля (роковая встреча с китом состоялась 20 ноября),все они смогли уцелеть на острове. Всего из целого экипажа остались в живых 8 человек. Поразительно, но выживший капитан судна на этом не окончил морскую карьеру. Он еще несколько раз выходил в море, но каждый раз его корабли терпели крушение. Через время владельцы судов отказались с ним сотрудничать, и он закончил жизнь, работая ночным сторожем.

Чтобы понять, насколько велико было чудовище, с которым довелось столкнуться отважным морякам, достаточно посмотреть на !

Герман Мелвилл

Моряк, учитель, таможенник и гениальный американский писатель. Помимо «Моби Дика» написал важнейший для литературы XX века рассказ «Писец Бартлби», напоминающий разом гоголевскую «Шинель» и Кафку.

Все началось 3 января 1841 года, когда из американского порта Нью-Бедфорд (Восточное побережье США) вышел в море китобойный корабль «Акушнет». В команде был 22-летний Мелвилл, до того плававший только на торговых судах, а еще работавший учителем (открываем «Моби Дика» - и видим аналогичную биографию у рассказчика Измаила). Корабль обогнул американский континент с юга и через Тихий океан направился к Маркизским островам. На одном из них Мелвилл, а вместе с ним и еще семь человек сбежали к туземному племени тайпи (этот сюжет позже будет отражен в первом, 1846 года, романе Мелвилла «Тайпи»). Потом он оказался на другом китобойном судне (там он стал зачинщиком восстания) и, наконец, высадился на Таити, где некоторое время вел жизнь бродяги («Ому», 1847 год). Позже мы видим его клерком на Гавайях, откуда он спешно бежал, когда в порт зашло то самое судно, с которого он улизнул к тайпи, а затем Мелвилл завербовался на корабль, плывущий в Америку («Белый бушлат», 1850 год).

Дело не только в том, что готовые приключения, которые подбрасывала Мелвиллу сама жизнь, он отправлял на страницы своих книг. В конце концов, отделить в них фантазию от правды очень трудно - а наличие там вымысла неоспоримо. Но морское путешествие 1841–1844 годов дало будущему писателю такой мощный творческий импульс, что отразилось практически на всех его крупных сочинениях, в каком бы ключе они ни написаны - авантюрно-этнографическом (как ранние тексты) или символико-мифологическом (как «Моби Дик»).

Книги Мелвилла 1940-х годов - романы только наполовину. Если понимать романный сюжет как основанный на интриге и конфликте, то истории Мелвилла не романные. Это скорее цепочки очерков, описание приключений с многочисленными отступлениями: они притягивают читателя скорее невероятностью и экзотичностью описываемого, нежели ритмом повествования. Темп прозы Мелвилла навсегда останется сбивчиво-нечетким, неспешным, медитативным.

Уже в романе «Марди» (1849) Мелвилл пытается объединить авантюрную тему с аллегориями в духе Уилльяма Блейка (получилось довольно неуклюже), а в «Белом бушлате» он описывает корабль как маленький город, микрокосм: в пространстве, ограничивающем свободу передвижения, все конфликты особенно заострены, актуальны, обнажены.

После публикации первых произведений Мелвилл стал модной фигурой в Нью-Йорке. Впрочем, суета местных литературных кругов писателю вскоре наскучила - и с 1850 года он переселяется в штат Массачусетс, купив дом и ферму близ Питсфилда.

К тому же времени (1849–1850) относятся новые литературные впечатления Мелвилла. Известно, что до 1849 года писатель не читал Шекспира - причем по очень прозаической причине: все издания, попадавшиеся ему на глаза, были набраны очень мелким шрифтом, а Мелвилл не мог похвастаться идеальным зрением. В 1849 году писатель наконец смог приобрести подходящий ему семитомник Шекспира, который штудирует от корки до корки. Этот семитомник сохранился - и он весь испещрен мелвилловскими пометками. Больше всего их на полях трагедий - прежде всего «Короля Лира», а также менее очевидных для нас «Антония и Клеопатры», «Юлия Цезаря» и «Тимона Афинского».

Чтение Шекспира полностью меняет литературные вкусы Мелвилла. В «Моби Дике» (1851), явно отразившем шекспировские влияния, мы находим не только многочисленные цитаты из английского классика, но и его риторичность, и нарочитую архаичность языка, и фрагменты, оформленные в драматической форме, и длинные, театрально-приподнятые монологи героев. А самое главное - глубина и универсальность конфликта у Мелвилла не просто усиливается, а переходит на новую качественную ступень: авантюрный морской роман превращается в философскую притчу вневременного значения. Мелвилл до Шекспира и после него - два разных писателя: их роднит разве что тема моря и некоторые особенности повествовательной манеры. Более того: чтение Шекспира накладывает отпечаток на восприятие Мелвиллом современной американской и британской литературы. Благодаря Шекспиру у него появилась система координат, позволившая выявить вершины в море поточной беллетристики.

В 1850 году Мелвилл читает роман «Мхи старой усадьбы» Натаниэля Готорна - и, вдохновленный прочитанным, тут же пишет статью «Готорн и его «Мхи старой усадьбы», в которой называет автора «Алой буквы» продолжателем традиций Шекспира. Мелвилл отстаивает право художника говорить о тайнах бытия, о действительно больших темах, о самых глубоких проблемах, осмысляя их поэтически и философски. В той же статье о Готорне Мелвилл возвращается к Шекспиру: «Шекспир внушает нам вещи, которые представляются столь ужасающе истинными, что для человека, находящегося в здравом уме, было бы чистым безумием произнести их или намекнуть на них». Это идеал, которому следует Готорн и которому отныне должен следовать сам Мелвилл.

В том же году он знакомится с романом «Sartor Resartus» (1833–1834) английского историка и мыслителя Томаса Карлейля. Здесь он нашел соединение сложных философских построений и игровой повествовательной манеры в духе Стерна; свободно льющиеся комментарии, подчас заслоняющие основной сюжет; «философию одежды» - привычек, пут, связывающих человека по рукам и ногам, - и проповедь освобождения от них. Свобода воли, по Карлейлю, состоит в том, чтобы осознать суть «одежды», найти прячущееся в ней зло, бороться с ним и создавать новые, свободные от «одежд» смыслы. Есть мнение, что главный герой «Моби Дика» - Измаил - очень напоминает Тойфельсдрека у Карлейля. Даже название первой главы «Моби Дика» «Loomings» (в русском переводе - «Очертания проступают») Мелвилл мог позаимствовать из «Sartor Resartus» - впрочем, у Карлейля это слово (которое обозначает проступающие на горизонте «очертания» его философии) возникает лишь мельком.

Чуть раньше Мелвилл присутствовал на одной из лекций американского философа-трансценденталиста Ральфа Эмерсона (также поклонника «Sartor Resartus»). В те же годы он внимательно читает тексты Эмерсона, в которых находит понимание бытия как тайны, а творчества - как знака, указующего на эту тайну. А в 1851 году, уже заканчивая «Моби Дика», Мелвилл параллельно читает «Неделю на реках Конкорда и Мерримака» (1849) Генри Торо, преданного ученика Эмерсона.

«Моби Дик» - дитя этих разнородных влияний (добавим к ним мощную традицию британского и американского морского романа, уже хорошо освоенного). Шекспировская трагедия, изрядно романтизированная и осмысленная в трансценденталистском духе, разыграна на палубе корабля, залитой китовым жиром. Менее ясен вопрос о знакомстве Мелвилла с «Повестью о приключениях Артура Гордона Пима» Э. А. По (1838), хотя интересных текстовых параллелей с «Моби Диком» можно найти предостаточно.

Роман Мелвилла безбрежен, как пространство океана. В музыковедении есть термин «божественные длинноты» (обычно им характеризуют симфонии Шуберта и Брукнера), и, если переносить его в пространство литературы XIX столетия, номером один будет именно «Моби Дик». Он открывается многостраничным собранием цитат о китах. Имена героев и названия кораблей заимствованы из Ветхого Завета. Сюжет невероятен: кит способен откусить моряку ногу или руку; одноногий капитан взбирается на мачту; человек распят на ките; единственный моряк, спасшийся от гнева кита, плавает по океану верхом на гробе. В романе два рассказчика - Измаил и автор, и они поочередно сменяют друг друга (как в «Холодном доме» Диккенса и «Малыше» Доде). За исключением экспозиции и финала книги сюжет практически стоит на месте (кит, встреча с другим кораблем, океан, снова кит, снова океан, снова новый корабль и так далее). Зато едва ли не каждая третья глава романа - пространное отступление этнографического, натуралистического или философского характера (и каждое в той или иной степени привязано к китам).

Carl van Doren «The American Novel»

1 из 4

Raymond Weaver «Herman Melville: Mariner and Mystic»

2 из 4

Эрнест Хэмингуэй «Старик и море»

3 из 4

Альбер Камю «Чума»

4 из 4

У чудовища, которое ищет одноногий, сжигаемый ненавистью страдалец Ахав, много имен: Левиафан, Белый Кит, Моби Дик. Первое из них Мелвилл пишет с маленькой буквы. Оно тоже заимствовано из Ветхого Завета. Левиафан появляется и в псалмах, и в Книге Исайи, однако подробнее всего о нем сказано в Книге Иова (40:20–41:26): «Можешь ли ты пронзить кожу его копьем или голову его рыбачьею острогою? <…> Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копье, ни дротик, ни латы. <…> он царь над всеми сынами гордости». В этих словах - ключ к «Моби Дику». Роман Мелвилла - огромный прозаический комментарий к ветхозаветным стихам.

Капитан «Пекода» Ахав уверен: убить Белого Кита - значит уничтожить все зло в мире. Его антагонист Старбек считает эту «злобу к бессловесной твари» безумием и богохульством (глава XXXVI «На шканцах»). «Богохульство» - рифма к библейскому псалму 103, где прямо сказано, что Левиафан создан Богом. Ахав - это конфликт высокого идеала (борьба со злом) и ложного пути к его осуществлению, изрядно подзабытый со времен Сервантеса и воскрешенный Мелвиллом незадолго до Достоевского. А вот Ахав в интерпретации Измаила: «Тот, кого неотступные думы превращают в Прометея, вечно будет кормить стервятника кусками своего сердца; и стервятник его - то существо, которое он сам порождает» (глава XLIV «Морская карта»).

Философия Ахава символична: «Все видимые предметы - только картонные маски» и «Если ты должен разить, рази через эту маску» (глава XXXVI). Это ясный отголосок «философии одежды» Карлейля. Там же: «Белый Кит для меня - это стена, воздвигнутая прямо передо мною. Иной раз мне думается, что по ту сторону ничего нет. Но это неважно. С меня довольно его самого, он шлет мне вызов, в нем вижу я жестокую силу, подкрепленную непостижимой злобой. И вот эту непостижимую злобу я больше всего ненавижу; и будь Белый Кит всего лишь орудием или самостоятельной силой, я все равно обрушу на него мою ненависть. Не говори мне о богохульстве, Старбек, я готов разить даже солнце, если оно оскорбит меня».

Трактовать образ Моби Дика можно по-разному. Это судьба или высшая воля, Бог или дьявол, рок или зло, необходимость или сама природа? Ответить однозначно невозможно: главное в Моби Дике - непостижимость. Моби Дик - это тайна: вот единственный вариант ответа, который одновременно и объемлет, и отрицает все остальные варианты. Можно сказать иначе: Моби Дик - символ, предполагающий целое поле возможных смыслов, и в зависимости от его дешифровки конфликт Ахава с Белым Китом обретает новые грани. Однако, расшифровывая, мы сужаем и смысловую вариативность, и мифологическую поэтичность образа - ровно об этом писала Сьюзен Зонтаг в своем знаменитом : интерпретация обедняет текст, низводит его до уровня читателя.

Некоторые символические образы романа лучше просто отметить, чем трактовать. Штурвал китобойного судна «Пекод» сделан из китовьей челюсти. В виде корабля сделана кафедра проповедника Мэппла, читающего проповедь об Ионе во чреве кита. Труп парса-китобоя Федаллы в финале крепко-накрепко прикручен к киту. Ястреб, запутавшийся во флаге на мачте «Пекода», тонет вместе с кораблем. На корабле собираются представители самых разных национальностей и частей света - от парса до полинезийца (если где-то в литературе есть идеальное воплощение мультикультурализма, то это, конечно, «Пекод»). В мате, который плетет полинезиец Квикег, Измаил видит Ткацкий Станок Времени.

Символические ассоциации рождают и библейские имена. С царем Ахавом связан сюжет о противостоянии с пророком Илией. Илия и сам появляется на страницах романа (глава XIX, недвусмысленно названная «Пророк») - это безумец, предрекающий в туманных выражениях беды участникам плавания. Иона, дерзнувший ослушаться Бога и за это проглоченный китом, является в проповеди отца Мэппла: пастор повторяет, что Бог повсюду, и подчеркивает, что Иона согласился со справедливостью наказания. Главный герой - Измаил - назван в честь ветхозаветного прародителя странников-бедуинов, имя которого расшифровывается как «Бог слышит». В одной из глав появляется корабль «Иеровоам» - отсылка к царю Израильскому, который пренебрег пророчеством пророка Гавриила и потерял сына. На этом корабле плывет некто Гавриил - и он заклинает Ахава не охотиться на Белого Кита. Еще один корабль носит имя «Рахиль» - аллюзия на прародительницу дома Израилева, которая печалится о судьбе своих потомков («плач Рахили»). Капитан этого корабля потерял сына в схватке с Белым Китом, а в финале романа именно «Рахиль» подберет Измаила, плывущего по волнам верхом на гробе.

Все эти имена - ветхозаветные, а не новозаветные. Античные параллели (голова кита - как Сфинкс и Зевс; Ахав - как Прометей и Геркулес) также апеллируют к древнейшему слою греческих мифов. Следующие строки романа Мелвилла «Редберн» (1849) свидетельствуют об особом отношении Мелвилла к древнейшей, «варварской» образности: «Возможно, тело наше и цивилизованно, но у нас все еще души варваров. Мы слепы и не видим реального облика этого мира, мы глухи к его голосу и мертвы к его смерти».

В главе XXXII («Цетология») сказано, что эта книга - «не более чем проект, даже набросок проекта». Мелвилл не дает читателю «Моби Дика» ключи к его тайнам и ответы на вопросы. Не в этом ли кроется неуспех романа у читающей публики? Даже те из критиков - современников писателя, кто оценил книгу положительно, восприняли ее скорее как научно-популярное сочинение, сдобренное вялотекущим сюжетом и романтическими преувеличениями.

После смерти Мелвилла и до 1910-х годов включительно его считали автором в целом незначительным. В XIX веке мы почти не найдем следов его влияния. Можно разве что гипотетически предполагать воздействие Мелвилла на Джозефа Конрада (об этом есть книга Леона Ф.Зельтцера 1970 года), поскольку автор «Тайфуна» и «Лорда Джима» точно был знаком с тремя книгами американца. Очень соблазнительно видеть вариацию Моби Дика, например, в образе Курца из «Сердца тьмы» (такая интерпретация протягивает нить от романа Мелвилла и к «Апокалипсису сегодня» Ф.Ф.Копполы).

Начало мелвилловскому возрождению положила статья Карла Ван Дорена в «Кембриджской истории американской литературы» (1917), затем, после того как в 1919 году культурный мир вспомнил о столетии писателя, в 1921 появляются книга того же автора «Американский роман» с разделом о Мелвилле и первая биография писателя - «Герман Мелвилл, моряк и мистик» Реймонда Уивера. В начале 1920-х выходит его первое собрание сочинений, в котором впервые публике представлена его неизвестная повесть «Билли Бадд» (1891).

И понеслось. В 1923 году о «Моби Дике» пишет в «Исследованиях американской литературы» сам автор «Любовника леди Чаттерлей» Дэвид Герберт Лоуренс. Он именует Мелвилла «величественным провидцем, поэтом моря», называет его человеконенавистником («уходит в море, спасаясь от человечества», «Мелвилл ненавидел мир»), которому стихия дала возможность чувствовать себя вне времени и общества.

Другой мэтр модернизма - Чезаре Павезе - в 1931 году переводит «Моби Дика» на итальянский язык. В статье 1932 года «Герман Мелвилл» он называет «Моби Дика» поэмой о варварской жизни и сравнивает писателя с древнегреческими трагиками, а Измаила - с хором из античной трагедии.

Чарлз Олсон, поэт и политик (редкое сочетание!), в книге «Зовите меня Измаил» (1947) тщательно проанализировал мелвилловское собрание текстов Шекспира со всеми пометками-схолиями на полях: именно ему принадлежат аргументированные выводы об определяющем влиянии Барда на творчество Мелвилла.

«Моби Дик»

1 из 6

«Челюсти»

© Universal Pictures

2 из 6

«Водная жизнь»

© Buena Vista Pictures

3 из 6

«В сердце моря»

© Warner Bros. Pictures

4 из 6

© 20th Century Fox

5 из 6

«Старикам тут не место»

© Miramax Films

6 из 6

Что нашел в Мелвилле XX век? Есть два соображения.

Первое. Мелвилл вызывающе свободен в плане формы. Не он один, конечно (были еще Стерн, Дидро, Фридрих Шлегель, Карлейль), но именно этому писателю удавалось развертывать роман с бесконечной медлительностью, никуда не торопясь, как грандиозную симфонию, предвосхищая «божественные длинноты» Пруста и Джойса.

Второе. Мелвилл мифологичен - не только в силу обращения к ветхозаветным именам пророков и сравнения кита с Левиафаном и Сфинксом, но и потому, что свободно создает собственный миф, не вымученно-аллегорический (как Блейк и Новалис), а живой, полновесный и убедительный. Елеазар Мелетинский в книге «Поэтика мифа» (1976) предложил термин «мифологизм» в значении «сюжетно-мотивационное конструирование художественной реальности по образцу мифологического стереотипа». В литературе прошлого столетия мы встречаем мифологизм сплошь и рядом, и Мелвилл в данном случае выглядит скорее автором XX, чем XIX века.

«Моби Дика» штудировал Альбер Камю в период создания «Чумы» (1947). Возможно также влияние романа на пьесу «Калигула» (1938–1944) того же автора. В 1952 году Камю пишет эссе о Мелвилле. Он видит в «Моби Дике» притчу о великой битве человека с творением, творцом, себе подобными и самим собой, а в Мелвилле - могучего создателя мифов. Мы же вправе соотнести Ахава с Калигулой, погоню Ахава за китом - с противостоянием доктора Риэ и чумы, а загадку Моби Дика - с иррациональной силой чумы.

Гипотетическое влияние «Моби Дика» на «Старика и море» (1952) Эрнеста Хемингуэя стало общим местом в литературоведении. Обратим внимание, что повесть также соотносится с Ветхим Заветом - и в смысловом плане (псалом 103), и в именах героев (Сантьяго - Иаков, боровшийся с Богом; Манолин - Эммануил, одно из имен Христа). А внутренним сюжетом, как и в «Моби Дике», становится погоня за ускользающим смыслом.

Мастер нуара Жан-Пьер Мельвиль взял себе псевдоним в честь Германа Мелвилла. «Моби Дика» он называл своей любимой книгой. Близость Мельвиля к Мелвиллу ясно видна в сюжетах его криминальных фильмов: их герои в полной мере проявляют себя только в условиях ежеминутной близости смерти; действия персонажей часто напоминают странный, инфернальный ритуал. Как и Мелвилл, Мельвиль бесконечно растягивал временное пространство своих фильмов, чередуя медленно тянущиеся фрагменты с резкими драматическими взрывами.

Самую значительную экранизацию «Моби Дика» довелось снять в 1956 году другому мастеру нуара, любителю Джойса и Хемингуэя Джону Хьюстону. Написать сценарий он предложил Рею Брэдбери (к тому времени автору романов «451° градус по Фаренгейту» и «Марсианские хроники»). Позже в автобиографической книге «Зеленые тени, Белый Кит» (1992) Брэдбери утверждал, что до начала работы над киноадаптацией брался за «Моби Дика» десять раз - и так и не осилил текст. Но уже в процессе производства фильма ему пришлось прочитать текст несколько раз от корки до корки. Результатом стала коренная переделка романа: сценарист намеренно отказывается от рабского копирования первоисточника. Суть изменений изложена в тех же «Зеленые тенях» (главы 5 и 32): из персонажей убран парс Федалла, а все лучшее, что связано с ним у Мелвилла, передано Ахаву; изменен порядок сцен; разрозненные события объединены друг с другом ради большего драматического эффекта. Сравнить роман Мелвилла и фильм по сценарию Брэдбери - хорошая школа для любого сценариста. Некоторые советы Брэдбери просятся в учебник по киноискусству: «Сперва хватай метафору покрупнее, остальные вылезут за ней следом. Не марайся о сардин, когда впереди маячит Левиафан».

Брэдбери был не единственным из работавших над этим фильмом, кого текст не отпускал еще долго после съемок. Грегори Пек, игравший Ахава, появится в роли пастора Мэппла в телевизионной экранизации «Моби Дика» 1998 года (ее продюсер - автор «Апокалипсиса сегодня» Ф.Ф.Коппола).

Орсон Уэллс, игравший у Хьюстона того же пастора Мэппла, параллельно пишет по мотивам романа пьесу «Моби Дик - репетиция» (1955). В ней собравшиеся на репетицию актеры импровизационно инсценируют книгу Мелвилла. Ахава и отца Мэппла должен играть один артист. Надо ли говорить, что на лондонской премьере 1955 года Орсон Уэллс забрал эту роль себе? (В нью-йоркской постановке пьесы 1962 года его (их) сыграл Род Стайгер - а в 1999 году он озвучил Ахава в мультфильме «Моби Дик» Натальи Орловой). Лондонскую постановку Орсон Уэллс пытался заснять на пленку, но потом бросил это дело; весь отснятый материал позже погиб при пожаре.

Тема «Моби Дика» волновала Орсона Уэллса и после. Кому, как не ему, самому шекспировскому режиссеру мирового кино, художнику крупных мазков и образов-метафор, мечтать о собственной экранизации романа? Однако «Моби Дику» было суждено пополнить и без того длинный список неосуществленных проектов Уэллса. В 1971 году отчаявшийся режиссер сам сел с книжкой в руках перед камерой на фоне синей стены (символизирующей море и небо) - и стал зачитывать в кадре роман Мелвилла. Сохранились 22 минуты этой записи - отчаянный жест гения, вынужденного мириться с равнодушием продюсеров.

Кормак МакКарти, живой классик американской литературы, называет «Моби Дика» любимой книгой. В каждом из текстов МакКарти мы без труда обнаружим не только многочисленных пророков (вроде мелвилловских Илии и Гавриила), но и своеобразного Белого Кита - непостижимый, сакральный, непознаваемый образ, столкновение с которым для человека фатально (волчица в «За чертой», Чигур в , наркокартель в сценарии фильма ).

Для национальной культуры «Моби Дик» имеет особое значение. Американцы помнят, что некогда Соединенные Штаты были основным игроком в мировом китобойной промысле (и в романе можно заметить высокомерное отношение к китобойным судам других стран). Соответственно, местный читатель ловит в тексте Мелвилла те обертоны, которые ускользают от читателей других стран: история о «Пекоде» и Моби Дике - это славная и трагическая страница становления американской нации. Неудивительно, что в США появляются десятки явных и неявных вариаций «Моби Дика». Явные - это «Челюсти» Стивена Спилберга (1975), «Водная жизнь» (2004) Уэса Андерсона или, к примеру, совсем свежий фильм «В сердце моря» Рона Говарда, где история о Белом Ките пересмотрена в экологическом духе. Неявно же история о Моби Дике прочитывается в сотнях фильмов и книг о схватках с загадочными монстрами - от «Дуэли» (1971) того же Спилберга до «Чужого» (1979) Ридли Скотта. Вовсе не обязательно искать в таких фильмах прямые отсылки к Мелвиллу: как говорил в сборнике бесед с историком Жаном-Клодом Карьером «Не надейтесь избавиться от книг», значимые тексты влияют на нас, в том числе, опосредованно - через десятки других, испытавших их влияние.

«Моби Дик» жив и порождает новые интерпретации. Белого Кита впору назвать вечным образом мировой культуры: за прошедшие полтора века он был многократно воспроизведен, отрефлексирован и проинтерпретирован. Это образ иррациональный и амбивалентный - интересно будет наблюдать за его жизнью в рациональном и ориентированном на остропроблемную тематику XXI веке.

Книга опубликована в 1851 году. Роман является самым значимым в творчестве американского писателя Германа Мелвилла. Он сочетает в себе разные жанры: роман-эпопею, философский, фантастику, приключения . Не замеченное и раскритикованное произведение не понравилось его современникам.

Возможно, что тогда публика не смогла принять оригинальное произведение со множеством лирических отступлений, насыщением библейской моралью, символическими образами . Да, и к животным относились с потребительской точкой зрения.

В наши дни книга по достоинству оценена и является классикой мировой литературы. Критики и читатели сошлись во мнении, что роман «Моби Дик» затрагивает важные вопросы бережного отношения к животным . По мотивам книги снято множество художественных фильмов.

Рассказ идёт от имени Измаила, который занимался китобойным промыслом вместе с другими моряками на китобойце «Пекод». Их капитан Ахав остался, по вине белого кита, называемого Моби Дик, без ноги и желает отомстить гиганту. За китом закреплена слава убийцы китобоев. Многие из них хотели погубить Моби Дика, но сами лишились жизни.

Измаил впервые на китобойном судне. Он с интересом наблюдает за тонкостями этого промысла и жизнью китобоев. Ахав горит нетерпением встретить кита и обещает золотой дублон первому, кто его увидит. На борту судна, между тем, стали происходить странные события, которые многие матросы истолковали, как сулящие беду.

Во время охоты на китов выпал из лодки юнга Пип. Пробыв в море ночь в бочке, он сошёл с ума . Заболевший гарпунщик Квикет заказывает себе гроб, но поправился и гроб засмолили, превратив таким образом в спасательный буй. Его подвесили на корме, удивляя характерной формой, встречные команды.

Наконец, судно настигает Моби Дика. Команда пытается его загарпунить, но ей это не удаётся. В первый раз он разбил вельботы, во второй раз Ахав его уже загарпунил, но запутался в лине и утонул. В конце концов, он уничтожил всю команду, оставив в живых только Измаила.

Моряк чудом спасся, благодаря просмоленному гробу, в котором его и спасло проходившие судно «Рахиль». Это, конечно, короткий пересказ, который не смог передать всю прелесть произведения. Книгу Германа Мелвилла «Моби Дик» следует читать полностью.

Критика

1. Роману нет равных по полноте и скрупулёзному описанию китобойного промысла . Это объясняется тем, что сам Герман Мелвилл занимался этим делом и знал о промысле на китов не понаслышке.
2. Также в книге прекрасно описана анатомия кита, раскрываются особенности поведения этих животных и даётся их классификация.
3. Мелвилл расширил границы восприятия Моби Дика, как обычное животное. Он воплотил в его образе силы, терзающие душу и сердце человека.
4. Из произведения можно многое узнать не только о китах, но и о жизни моряков. Взору предстаёт в деталях их быт, проявление морской стихии в разных ипостасях, кораблекрушения.
5. Новаторство Мелвилла проявилось в изображении моря, как равноправного участника событий, определяющего для персонажей поведение и образ мыслей.
6. В романе много философских рассуждений и аллегорий . Образ Белого кита Моби Дика многогранен. Для каждого члена экипажа, как и для читателей, он видится по-разному. Для некоторых он воплощение Зла, для других справедливости.

Творчество Мелвилла 1840-х годов помогает понять, как писатель шел к своему шедевру, как накапливалось его мастерство. «Белый бушлат» показал искусство Мелвилла в воспроизведении реалий корабельного быта; «Марди» - его ин­терес к философской проблематике.

Новаторство, «Моби Дик» был опубликован в плодоносную для национальной литературы пору на заре «Американского ренес­санса». Но судьба его романа в такой же мере, как и «Листьев травы» Уитмена, оказалась парадоксальной. Только признание к «Моби Дику» пришло с еще большим запозданием. Поначалу ро­ман был воспринят и критиками, и читателями как произведение по меньшей мере «странное». А затем он был прочно предан заб­вению. Чем же можно объяснить подобную реакцию, естествен­но, крайне огорчительную для автора?

Мелвилл имел репутацию знатока моря, корабельного быта, и от него ожидали произведения, тематически ясного и легко чита­емого. «Моби Дик» же казался романом громоздким, композици­онно невнятным, а главное - не отвечал привычным литератур­ным вкусам. Чтение его было, да и остается отнюдь не легким делом. Ставила в тупик непривычная архитектоника романа, в котором причудливым образом были перетасованы самые разно­образные элементы: повествование о корабельной жизни, фило­софские экскурсы, лирические монологи, научные разыскания о китах, технологические описания их промышленной переработ­ки, притчи.

Сегодня роман безоговорочно признан величайшим романом XIX в., посвященным Человеку и Челове­честву, историческому пути Америки.

Первоначально книга задумывалась как морской роман о ки­тобойном промысле. Постепенно замысел углублялся. План и струк­тура романа усложнялись, обретали философско-соииальную мас­штабность. Писатель бесстрашно раздвигал сложившиеся жанро­вые и стилевые параметры, придя в итоге к созданию произведения новаторского, являющего собой художественный синтез раз­ных стилевых элементов, включавших бытописательство и приключенческую тематику, аллегорию и символику, документали­стику и высокую патетику, подлинные реалии китобойного про­мысла, корабельной службы и библейские, религиозно-философ­ские аллюзии.

Сюжет: погоня за Белым Китом. В основе сюжета, драматично­го, причудливого и увлекательного, развивающегося линейно, - перипетии погони за огромным Белым Китом, океанским вели­каном, причинившим морякам немало зла.

«Зовите меня Измаил» - таков «зачин» романа. Измаил - один из участников драмы, он же рассказчик. Но иногда нить повество­вания переходит к автору: подобная «взаимозаменяемость» созда­ст весьма своеобразные перепады в повествовании.

О себе Измаил сообщает, что «в кошельке почти не осталось денег, а на земле не осталось ничего, что могло бы еще занять». Поэтому он ре­шил сесть на корабль и поплавать немного. Для героя это - «проверен­ный способ развеять тоску и наладить кровообращение». Он собирается наняться китобойцем и знакомится с гарпунщиком по имени Квикег, туземцем, уроженцем Южных морей. Они становятся друзьями.

В романе выделяется ряд ключевых, судьбоносных эпизодов.

Однажды Измаил забредает в церковь, где слушает проповедь отца Мэппла, излагавшего библейскую легенду о пророке Ионе, который испугался возложенного на него Богом опасного поручения и был в на­казание проглочен китом. Проповедь производит сильнейшее впечатле­ние на Измаила. Ее пафос в том, что человеку должно являть мужество, твердость духа, идти намеченной дорогой. Здесь предначертаны будущие события: встреча героя с капитаном Ахавом, погоня и битва с Белым Китом.

Измаил и Квикег спешат в Нантакет, крупнейший центр китобойно­го промысла в Новой Англии. Там они нанимаются на шхуну «Пекод»» «удивительную старую посудину», «судно старинного образца, не слиш­ком большое и по-старомодному раздутое в боках». «Пекод» окружает атмосфера мистической таинственности. Шхуна готовится уйти в трех­летнее плавание. Старый моряк Илия предупреждает Измаила и Квикега об опасности потерять душу, плавая на этом судне.

С первых же страниц читателя не покидает ощущение того, что «Пекод» - не обычное китобойное судно. Едва ли не каждый эпи­зод, связанный с его драматической одиссеей, может быть истол­кован как аллегорический, символический.

Команда «Пекода» - это особый микромир, человечество в миниатюре, пестрое разнообразие национальностей, рас и тем­пераментов. Это старший помощник Старбек, квакер из Нантукета. Второй помощник Огабб, многоопытный мореход, никогда не расстающийся с трубкой. Третий помощник Фласк, дружелюбный, с чувством юмора. Среди членов команды таинственный азиат Федалла; уже упоминавшийся гарпунер Квикег, человек «честно­го сердца»; краснокожий индеец Тэштего; африканец Дату; чер­нокожий слуга юноша Пип.

Но над всеми ими возвышается таинственный капитан Ахав, мощная романтическая фигура, вызывающая ассоциации с Про­метеем Шелли, Каином Байрона, Сатаной Мильтона. В его фана­тической одержимости есть нечто, роднящее его с пуританами, ступившими в XVII в. на американскую землю. Он одержим все­поглощающей страстью рассчитаться с загадочным китом Моби Диком, который олицетворяет мировое Зло, «темную неулови­мую силу, что существует от века». «Все зло для безумного Аха­ва, - пишет Мелвилл, - стало видимым и доступный в облике Моби Дика». Ахав - человек одержимый, он выше земных забот. На берегу остались его жена, маленький сын. Команда, судьбой которой он распоряжается, беспрекословно ему подчинена. Ахав велит прибить к матче золотой дублон, который будет принадле­жать тому, кто первым заметит кита.

Кит - существо загадочное и страшное. По словам моряков, он об­ладает «беспримерной расчетливостью» и «адской свирепостью». Его белый цвет имеет символическое значение - как олицетворение хо­лодной безжалостности. Этот кит огромных размеров носит в своем теле множество гарпунов, вонзившихся в него, но так и не ставших для него роковыми. В схватке с ним Ахав потерял ногу. Вместо нее у него протез, также белого цвета, выточенный из полированной челюсти ка­шалота. Ахав намерен преследовать кита во всех морях, пока не победит его в смертельной схватке. Мрачный и ожесточившийся, в черной надви­нутой на лоб шляпе капитан стоит в своей рубке: в ней пробиты отвер­стия, куда входит протез, позволяющий Ахаву сохранять равновесие во время качки.

Сюжет романа - цепь красочных эпизодов, подчиненных внутренне­му стержню, поискам Моби Дика. «Пекод», бороздя океанские просторы, не прекращает промысла китов, набивая бочки спермацетом. У встречных судов Ахав осведомляется о том, замечали ли они Белого Кита. И всякий раз следует рассказ о том, как какой-то член команды погиб или был искалечен в схватке с морским великаном. Капитан одного английского китобойца сумел загарпунить Белого Кита, но тот вырвался, а капитан потерял руку. На другом китобойце - «Иеровам» старший помощник Мейси вопреки предостережениям устремился в погоню за кашалотом, кото­рый ударом хвоста выбросил Мейси в море, те тот бесследно исчез.

Однажды «Пекод» вылавливает кита, но тот оказывается таких раз­меров, что его невозможно пришвартовать к шхуне и приходится оста­вить его в море. Позднее «Пекод» обнаруживает стаю китов, но убивают киысо одного. Среди символичных эпизодов - болезнь Квикега, кото­рый, страдая от малярии, сколачивает себе гроб. Но Квикегу удается выздороветь. Гроб остается на корабле. В финале во время гибели «ПекоДа» Измаил спасется, зацепившись за этот гроб.

«Пекод» выходит в Тихий океан. Таинственный капитан пребывает а лихорадочном ожидании схватки с Моби Диком, Сгарбск всерьез озабо­чен психическим состоянием Ахава. В команде зреет недовольство. Ат­мосфера сгущается, когда одни из моряков, сорвавшись с мачты, гиб­нет в море. Наконец, с китобойца «Рахиль» приходит сообщение, что Моби Дик потопил бот, посланный за ним вдогонку. При этом среди погибших оказался сын капитана.

И вот на «Пскодс» замечают Моби Дика. Погоня за ним длится три дня. Несколько раз вельботы с моряками приближаются к разъяренному киту. Однажды он выбрасывает в морс Ахава, но тот остается в живых Наступает финальный акт трагедии. Одноногий капитан штурмует ожес­точившегося кита, который таранит и топит «Псков* вместе с командой. Видя катастрофу корабля. Ахав с яростью поражает Белого Кита гарпу­ном со словами: «О, одинокая смерть в конце одинокой жизни. Теперь я чувствую, что все мое величие в моем величайшем страдании». Гарпун впивается в белую тушу кита, который гибнет, увлекая за собой в океан­скую пучину и самого Ахава. В морской воронке исчезает и «Пекод». Спа­сается только Измаил.

С подлинно шекспировской силой в рамках фантастического сюжета разрешает Мел вилл одну из популярных тем романтичес­кой литературы - смертельное единоборство бунтаря одиночки со вселенским злом...

Философский роман. Как это нередко бывает (мы уже столкну­лись со структурой подобного типа в «Алой букве» Готорна), пе­ред нами многоуровневый роман в стилевом и смысловом плане. Правомерно рассматривать «Моби Дик» как роман с двойным и даже тройным дном. За внешним повествовательно-событийным уровнем просматривается уровень аллегорический» символиче­ский, философский. Конкретное событие, эпизод зачастую полу­чают более широкую философскую интерпретацию. Сама «мор­ская» фактура предопределяет подобный аспект. «Размышление и вода навечно неотделимы друг от друга», - читаем мы у Мелвил­ла. Океан в своей грозной необозримости настраивает и автора, и читателя на глубокие размышления об основах бытия.

Аллегорический смысл в романе выражен то открыто, то «за­маскирован» в разного рода параллелях и ассоциациях В тексте обнаруживаются многочисленные ссылки на сочинения и сентен­ции выдающихся мыслителей, таких, как Декарт, Паскаль, Бэ­кон и др. То же относится к упоминаниям библейских персона­жей, эпизодов и сюжетов мифологического характера. Так, сим­волический характер приобретает уже упоминавшаяся проповедь отца Мэппла, его притча о пророке Ионе и ките.

Символичны и имена собственные. Молодой американец, вы­полняющий функцию повествователя, зовется Измаил. В книге Бытия об Измаиле, сыне Авраама сказано: «Он будет между людь­ми, как дикий осел, руки его на всех и руки всех на него». Имя капитана Ахава также библейского происхождения, Это нечести­вый царь Израиля, который установил культ Ваала и стал пресле­довать пророков. Шхуна «Рахиль», встретившаяся «Пскову», но­сит имя ветхозаветной Рахили, которая оплакивает своего ребен­ка. Капитан этой шхуны потерял своего сына, который бросился в погоню за Белым Китом. Поглощенная в финале романа океан­ской пучиной шхуна «Пекод» названа именем одного из индей­ских племен, которые обитали в штате Массачусетс и ушли в небытие.

Но дело, конечно, не в отдельных деталях. В романе писатель словно бы «аккумулировал» соображения общефилософского ха­рактера, затрагивающие универсальные проблемы бытия: чело­век в его отношении ко Вселенной, к Богу, проблеме рока, судь­бы, смыслу жизни. Мысли Мелвилла по этим вопросам выражены не прямо, а в основном опосредствованно, через отдельные обра­зы, эпизоды и ситуации. Поэтому они не всегда поддаются четкой интерпретации. Многочисленными комментаторами и исследова­телями романа высказаны на этот счет разные точки зрения.

Очевидно, однако, что мироощущение писателя глубоко пес­симистично. Вселенная безразлична к человеку. Индивид даже в своих героических усилиях остается одинок перед пугающей не­обозримостью космоса.

«Моби Дик», возможно, - самый яркий роман философско-аллегорической тональности в американской литературе.

«Китобойный» роман. Кит в романе - это не только живое су­щество, данное в романтически-фантастическом ключе. Это - миф, легенда. Своеобразие «Моби Дика» в том, что он являет собой как бы энциклопедию науки о китах - цетологии. Роман открывается главой, в которой собраны разнообразные сведения о китах, начиная с псалмов Давида и кончая извлечениями из сочинений знаменитых писателей и цитатами из научных трудов. В тексте романа многочисленны фрагменты, прямо не связанные с сюжетом, содержащие сведения по технологии ловли китов, их промышленной переработке, использованию китового жира и т. д.

Социальный роман. «Моби Дик» содержит признаки социаль­ного романа. Роман о китобойном промысле был задуман как ал­легория современной Мел виллу Америки. В нем присутствует бы­товой колорит Новой Англии, к одному из портов которой был приписан «Пекод». Символичен и сам многонациональный эки­паж китобойца, указывающий на процесс формирования Амери­ки как «плавильного котла» разных этносов.

Социальную структуру американского общества представляют несколько фигур. Это Вилдад, владелец корабля, как и многие потомки пуритан человек набожный, у которого неистовая рели­гиозность соединяется с жаждой обогащения. Он работает на бе­регу, предпочитая извлекать прибыль из опасного труда китобоев. Старший помощник Старбек - искусный мореход: разумный, хладнокровный и многоопытный в китобойном бизнесе. Наконец, незабываемый капитан Ахав, в котором непреклонное стремле­ние добиться своей цели подавляет даже соображения здравого смысла. Акцентировка черт фанатизма в характере Ахава, видимо, была намеренной. Возможно, Мел вилл видел перед собой фигу­ры тех пламенных аболиционистов, людей одержимых, которые были готовы любой ценой сокрушить ненавистное рабство.

«Моби Дик»; поэтика. Драматургический элемент. Особенность романа состоит в том, что многие эпизоды построены как драматургические сцены и фрагменты. Они начинаются с авторских ремарок, а затем следу­ют диалоги действующих лиц, не сопровождаемые комментария­ми повествователя. Палуба «Пекода» становится своеобразными сценическими подмостками, на которых разыгрывается действо вселенского масштаба. Краткий эпилог к роману начинается таки­ми словами: «Драма сыграна. Почему же кто-то опять выходит к рампе? Потому что один человек все-таки остался жив». Стилис­тика «Моби Дика» - свидетельство увлечения Мелвилла Шекс­пиром. В пору работы над романом он увлеченно штудировал «Ко­роля Лира».

Сила подробностей. Осязаемость, живость, наглядность описы­ваемого - замечательная особенность мелвилловской поэтики. Его романтическая палитра включает все богатство словесных красок: гиперболу, гротеск, метафору, высокую патетику. Сила мелвил­ловской фантазии соединяется с мощной писательской памятью. Он точен в деталях, конкретен в подробностях. Любое описание в романе предельно наглядно и реально. В этом Мелвилл близок к Э. По и У. Уитмену. Это та самая «сила подробностей», явление специфически американское, замеченное еще Ф. Достоевским.

Мастер слова. Мелвилл - выдающийся мастер слова. Романис­ту в равной мере подвластны разнообразные языковые стихии - от бытовой приземлены ости до взволнованного лиризма. Описа­ния плавно перетекают в авторские размышления и отступления. Фраза у Мелвилла ветвистая, сложная, словарь неисчерпаем. Мно­гокрасочность лексики, динамика слова Мелвилла - писателя-мариниста органично аккумулирует все оттенки и состояния глав­ного объекта изображения - переменчивой стихии океана. Рукой мастера выписана трагическая финальная сцена - гибель «Пеко­да».

Подобная мощному музыкальному аккорду, заключительная фраза романа ставит точку в трагическом действе.

Трагедия «Пекода» вписывается в космос, в бесконечность ми­роздания. Мелвилла отличало поэтическое мировидение. Его ро­ман - это эпическая поэма в прозе. Она уникальна по богатству жизненного материала, человеческой типологии, значимости философской проблематики. На фоне других романтических ше­девров роман Мелвилла может быть назван «энциклопедией аме­риканской жизни»

Кашалот-один из загадочных и своеобразных морских млекопитающих, о котором слагались легенды и мифы еще в античные времена...
Пожалуй, ни одно морское животное не порождало столько раздумий, фантастических сказаний и верований, восхищения и страха.

Виктор Шеффер. «Год кита»

I. «Белый Кит»

Книгу известного американского писателя-мариниста Германа Мелвилла «Моби Дик, или Белый Кит» (1851 год), полную скорби, страсти и ярости, большинство читателей относит к полуреальным и почти фантастическим произведениям. Тем не менее автор этой удивительной книги, которую до сих пор по праву называют «романом века»,- профессиональный моряк и, китобой. Он с глубоким знанием дела, четко и очень обстоятельно описал охоту на китов. Этот роман - своего рода «энциклопедия китобойного промысла».

Напомним кратко содержание романа «Моби Дик, или Белый Кит». Измаил, от лица которого ведется повествование, молодой человек, разочарованный в жизни и сочетающий любознательность со страстью к морю, уходит в плавание матросом на китобойце «Пекод». Вскоре после отплытия выясняется, что рейс этот не совсем обычный. Похожий на сумасшедшего капитан «Пёкода» Ахав, потеряв ногу в схватке со знаменитым Белым Китом-Моби Диком, вышел в океан, чтобы отыскать своего врага и дать ему решающий бой. Он заявляет команде, что намерен преследовать Белого Кита «и за мысом Доброй Надежды, и за мысом Горн, и за Норвежским Мальштремом, и за пламенем погибели». Ничто не заставит его отказаться от погони. «Вот цель вашего плавания, люди! - кричит он в неистовой ярости.- Гоняться за Белым Китом по обоим полушариям, покуда не выпустит он фонтан черной крови и не закачается на волнах его белая туша!» Захваченная яростной энергией капитана, команда «Пекода» клянется в ненависти к Белому Киту, и Ахав прибивает к мачте золотой дублон, предназначенный тому, кто первым увидит Моби Дика.

«Пекод» идет вокруг света, охотясь по пути на китов и подвергаясь всем опасностям китобойного промысла, но не теряя ни на минуту из виду своей конечной цели. Ахав искусно ведет судно по основным китовым путям, расспрашивая капитанов встречных китобойцев о Моби Дике. Встреча с Белым Китом в его «владениях», поблизости от экватора. Ей предшествует ряд злополучных примет, грозящих несчастьем. Бой с Моби Диком продолжается три дня и кончается разгромом «Пекода». Белый Кит разбивает вельботы, увлекает в морскую бездну Ахава и наконец топит корабль со всей командой. В эпилоге сообщается, как рассказчик, единственный уцелевший из экипажа «Пекода», спасся от гибели, ухватившись за буй, и был подобран другим китобойцем.

Такова фабула «Моби Дика». Но кто подсказал ее писателю?

История китобойного промысла свидетельствует, что в начале XIX века среди скандинавских, канадских и американских гарпунеров, промышлявших в Тихом океане, прошел слух о гигантском кашалоте-альбиносе, который нападал не только на преследовавшие его вельботы, но и на китобойные суда. Появилось множество рассказов о злом нраве этого «белого исполина Семи морей». Одни говорили, что кашалот-агрессор набрасывается на китобойное судно без всякого повода, другие утверждали, что он бросается в атаку лишь после того, как вонзят в его спину гарпун, третьи свидетельствовали, что Белый Кит, даже разбив себе голову, продолжал снова и снова таранить борт судна, а когда оно тонуло, он кружил по поверхности, перекусывая плававшие обломки корабля и оставшихся в живых людей.

В начале восьмисотых годов прошлого века среди знаменитых и прославивших себя китобоев обоих полушарий нашей планеты нашлось бы не меньше сотни, которые могли бы поклясться на Библии в том, что видели Белого Кита. Они даже знали его имя - Моча Дик. Его называли так потому, что впервые встретили близ берегов Чили, у острова Моча. Истории гарпунеров о кашалоте-альбиносе, приукрашенные фантазией тех китобоев, которые его не видели, складывались в легенды о ките-разбойнике, которые передавались из уст в уста. В них это всегда крупный самец длиной около 20 метров и весом не менее 70 тонн, одинокий, угрюмый и агрессивный, не умеющий ужиться со своими собратьями. В одних легендах кожа этого исполинского кашалота бела как снег, в других - она имеет серо-белый оттенок, в третьих - кит светлосерый, в четвертых - на голове кашалота, цвет которого черный, проходит продольная белая полоса шириной два метра. Дошедшие до нас рассказы китобоев прошлого свидетельствуют, что Моча Дик бесчинствовал на просторах Мирового океана ровно 39 лет. На боевом счету гиганта альбиноса три отправленных на дно китобойных и два грузовых судна, три барка, четыре шхуны, восемнадцать вельботов и шлюпок и 117 человеческих жизней... Китобои прошлого поколения считали, что Моча Дик был убит в 1859 году шведскими гарпунерами в южной части Тихого океана. Говорили, что, когда гарпун пробил ему легкое, он не оказал никакого сопротивления своим преследователям: он уже был слишком стар и обессилел в сражениях с кораблями. В туше Моча Дика шведы насчитали 19 наконечников гарпунов и увидели, что кашалот был слеп на правый глаз.

Подобные истории, нередко приукрашенные человеческой фантазией, складывались в легенды о ките-людоеде, ките-драчуне. Многим из китов-героев были присвоены и другие имена: Тимор Джек, Пейта Том и Новозеландский Том.

Такова суть многочисленных повествований прошлого века и легенд о Белом Ките. Герман Мелвилл, будучи сам китобоем, не мог пропустить их мимо ушей, и, видимо, они и были положены им в основу его великолепного романа. Но только ли они одни?

II. Трагедия «Эссекса»

Как и люди, корабли уходят из жизни разными путями. Их естественная смерть - разборка на металлолом. Таков удел большинства построенных и отплававших свой век судов. Подобно людям, которые их создали, корабли нередко становятся жертвой роковых обстоятельств - морской стихии, войны, злого умысла, ошибок людей. Большинство судов погибло на скалах и подводных рифах близ берега. Многие нашли свою могилу на огромной глубине в океанских просторах. Координаты места гибели большинства из них известны страховщикам, морским историкам и охотникам за затонувшими сокровищами. Но в мировой летописи кораблекрушений есть необычные и даже невероятные случаи гибели судов. К ним относится злополучное происшествие с американским китобойцем «Эссекс».

Этот небольшой трехмачтовый барк в 238 тонн водоизмещения под командованием капитана Джорджа Полларда 12 августа 1819 года отправился с острова Нантакет, что расположен в 50 милях к северо-востоку от Нью-Йорка, в южную часть Атлантики на промысел китов.

Рейс судна был рассчитан на два года: сначала охота на китов в Южной Атлантике, затем в Тихом океане. На второй день плавания, когда «Эссекс» вошел в поток Гольфстрима, неожиданно налетевший шквал от зюйд-веста сильно накренил корабль, ноками реев он задел за воду, два вельбота и камбузная надстройка оказались смытыми за борт. 30 августа «Эссекс» подошел к острову Флора, что на северо-западе от Азорских островов, и пополнил запасы воды и овощей. Через 16 дней судно уже находилось у мыса Верде.

18 декабря «Эссекс» достиг широты мыса Горн, но сильные штормы не давали в течение пяти недель китобоям возможности его обогнуть, чтобы выйти в Тихий океан. Лишь в середине января 1820 года они подошли к берегам Чили и встали на якорь у острова Святой Марии - традиционного места встречи китобоев. После небольшого отдыха «Эссекс» начал промысел. Было убито восемь китов, которые дали 250 баррелей ворвани.

Почти год «Эссекс» гонялся за китами. Охота проходила удачно, если не считать потери одного вельбота, разбитого хвостом кашалота. 20 ноября 1820 года «Эссекс» находился близ экватора на 119 градусе западной долготы, когда ранним утром с его мачты заметили стадо кашалотов. На воду спустили три вельбота, первым командовал сам капитан Поллард, вторым - первый помощник капитана Чейс и третьим - второй штурман Джой. На «Эссексе» остались три человека: кок, плотник и старший матрос. Когда расстояние между вельботами и кашалотами сократилось до 200 метров, кашалоты, заметив опасность, ушли под воду. Один из них через несколько минут всплыл. Чейс на своем вельботе подошел к нему со стороны хвоста и вонзил в его спину гарпун Но прежде чем начать уходить на глубину, кашалот перевернулся на бок и своим плавником ударил по борту вельбота. Вода хлынула в образовавшуюся пробоину в тот момент, когда кит стал уходить на глубину. Чейсу ничего не оставалось делать, как перерубить топором гарпунный линь. Кашалот с торчащим в боку гарпуном получил свободу, а гребцы вельбота, скинув с себя рубахи и куртки, пытались ими заделать пробоину в борту и откачивали воду. Полузатопленный вельбот с трудом добрался до «Эссекса». Чейс приказал поднять поврежденное судно на палубу и направил китобоец в сторону едва видневшихся на горизонте двух вельботов. Первый помощник капитана рассчитывал поставить временную заплату на борт пробитого вельбота и продолжить охоту. Когда ремонт был почти закончен, Чейс увидел, что с наветренного борта «Эссекса» на поверхность воды всплыл кашалот, его длина, как определил Чейс, превышала 25 метров, кит был больше половины длины «Эссекса».

Выпустив два-три фонтана, кашалот снова погрузился в пучину, потом опять вынырнул и поплыл в сторону китобойца. Чейс крикнул матросу, чтобы тот переложил руль на борт. Команда его была выполнена, но судно при слабом ветре и с наполовину убранными парусами не успело отвернуть в сторону. Послышался мощнейший глухой удар головы кашалота в борт, при этом никто из стоявших на палубе моряков не смог удержаться на ногах. Тут же китобои услышали шум воды, заливающей трюм «Эссекса» через проломленные доски обшивки. Кит всплыл у борта судна, видимо оглушенный ударом, он тряс своей огромной головой, хлопал нижней челюстью. Чейс быстро распорядился, чтобы матросы поставили помпу и начали откачивать воду. Но не прошло и трех минут, как раздался второй, еще более сильный удар в борт судна. На этот раз кашалот, взяв разбег спереди «Эссекса», ударил его головой в правую скулу. Доски скуловой обшивки борта были вмяты внутрь и частично сломаны. Теперь вода заливала судно через две пробоины. Китобоям стало ясно, что «Эссекс» спасти не удастся. Чейс сумел стащить с кильблоков запасной вельбот и спустить его на воду. Оставшиеся на борту моряки погрузили в него часть навигационных приборов и карты. Едва вельбот с людьми отошел от тонущего корабля, как тот со страшным скрипом повалился на борт. С момента второго удара прошло всего лишь десять минут...

В это время другой загарпуненный кашалот тащил на лине вельбот капитана Полларда, а кит, которого ранил штурман Джой, сорвался с линя, и вельбот направился к «Эссексу».

Когда капитан увидел на горизонте, что мачты его судна мгновенно исчезли, он перерезал гарпунный линь и приказал команде своего вельбота грести изо всей силы в сторону, где только что виднелся «Эссекс». Подойдя к лежавшему на борту судну, Поллард попытался спасти его. Команда рубила и перерезала снасти стоящего такелажа мачт, но, освободившись от них, судно осталось лежать на борту. Оно не пошло сразу ко дну за счет оставшегося в его помещениях воздуха. Но вода, заливая трюм, вытесняла из него воздух, и «Эссекс» медленно погружался в волны. Тем не менее моряки успели прорубить борт почти залитого водой судна и проникнуть внутрь. С «Эссекса» в три вельбота команда перегрузила два бочонка галет, около 260 галлонов воды, два компаса, кое-какой плотницкий инструмент и десяток живых слоновых черепах, которых они взяли на Галапагосских островах.

Вскоре «Эссекс» затонул... В безбрежных просторах Тихого океана остались три вельбота, в которых разместились двадцать моряков. Ближайшая земля находилась от них к югу на расстоянии 1400 миль, Маркизские острова. Но капитан Поллард знал о дурной славе обитателей этих островов, ему было известно, что их жители - людоеды. Поэтому он предпочел идти на юго-восток, к берегам Южной Америки, несмотря на то что до нее было почти 3 тысячи миль. В вельботах Полларда и Джоя находилось по семь человек, Чейс, у которого был самый старый и ветхий вельбот, взял к себе пятерых матросов. Пресную воду и запасы провизии, с трудом добытые с тонущего «Эссекса», капитан поделил строго по числу людей. Первые дни вельботы шли под парусом в видимости друг от друга. Каждый моряк получал в сутки полпинты воды и одну галету. На одиннадцатый день плавания убили черепаху, в её панцире развели костер, слегка обжарили мясо и поделили на двадцать частей. Так прошла еще неделя. Во время налетевшего шторма вельботы потеряли друг друга из виду. Спустя месяц вельбот капитана Полларда подошел к крохотному необитаемому острову Даси. Здесь моряки смогли пополнить свои скудные запасы пищи морскими моллюсками и убили пяток птиц. Хуже дело обстояло с водой: она едва заметной струйкой вытекала из расселины скалы во время отлива и была очень неприятной на вкус. Три человека изъявили желание остаться на этом скалистом острове, вместо того чтобы испытывать муки жажды и голода в полузатопленном водой вельботе. Через два дня Поллард с тремя матросами отошел от острова и продолжал плавание на юго-восток. Оставшимся троим он пообещал прислать помощь, если его вельбот доберется до суши.

Трагически сложилась эта одиссея китобоев «Эссекса»! Вельбот, которым командовал штурман Джой, не добрался до берега. О нем ничего не известно. В двух других вельботах люди от жажды и голода сходили с ума и умирали. Дело кончилось людоедством...

Через 96 дней после гибели «Эссекса» китобойное судно с Нантакета «Дофин» подобрало в океане вельбот, где оказались потерявшие человеческий образ, но живые капитан Поллард и матрос Рэмсделл. Они прошли под парусом и на веслах 4600 миль.

Чейс и двое матросов были спасены английским бригом «Индиан» на 91-й день плавания, их путь в океане составил 4500 миль. 11 июня 1821 года, спустя 102 дня, британский военный корабль «Саррей» снял с острова Даси трех робинзонов из команды Полларда.

Такова печальная история американского китобойца «Эссекс»... Но именно она подсказала Герману Мелвиллу мысль написать роман о китобоях. Как известно, Герман Мелвилл в пятнадцать лет перестал посещать школу и, прослужив некоторое время клерком в банке, ушел на парусном судне в Англию. Вернувшись через четыре года в Нью-Йорк, он перепробовал несколько профессий на берегу, в январе 1841 года снова ушел в море, завербовавшись матросом на китобойное судно «Акушнет», на котором проплавал два года. Однажды во время стоянки судна у Маркизских островов бежал на берег и прожил несколько месяцев среди полинезийцев. Потом он продолжал плавание на австралийском китобойце «Люси-Энн». На этом судне принял участие в бунте команды. Бунтовщиков ссадили на Таити, где Мелвилл провел целый год с небольшим перерывом, в течение которого он совершил еще один китобойный рейс. После этого он поступил матросом на американский военный корабль «Юнайтед стейтс» и, проплавав еще год, осенью 1844 года возвратился на родину. Вернувшись домой, Мелвилл сразу же взялся за литературную деятельность. Над «Моби Диком» он работал непрерывно в течение ряда лет, и, прежде чем его закончить и выпустить в свет, он издал «Тайпи» (1846 г.), «Ому» (1847 г.), «Редберн» и «Марди» (1849 г.).

«Моби Дик» вышел в Нью-Йорке в 1851 году. Мало кому из советских читателей известно, что за десять лет до этого, в июле 1841 года, китобой «Акушнета» с Германом Мелвиллом случайно встретился в океане с китобойцем «Лима», на котором был Вильям Чейс - сын Оуэна Чейса с «Эссекса».

У китобоев прошлого века встреча двух судов в океане была радостным для них событием, настоящим праздником в их нелегком и опасном труде, в течение трех-четырех дней команды обменивались визитами друг к другу на корабль, пили, гуляли, пели, делились новостями, обменивались опытом и всяческими морскими историями. Случилось так, что в рундуке Чейса оказалось типографское издание воспоминаний об «Эссексе», написанное и изданное его отцом в Нью-Йорке спустя шесть месяцев после злополучной одиссеи. Вильям Чейс дал молодому Мелвиллу прочитать эту небольшую, зачитанную до дыр другими китобоями страшную исповедь своего отца. Она произвела такое сильное впечатление на будущего писателя, что он уже не отходил от младшего Чейса, расспрашивая его о подробностях, которые тот знал от отца. И именно происшествие с «Эссексом» и дало Мелвиллу идею написать роман о «Белом Ките». Безусловно, ему были известны и другие случаи нападения кашалотов на вельботы и суда, зафиксированные в морских хрониках.

III. Морские хроники свидетельствуют

В июле 1840 года английский китобойный бриг «Десмонд» находился в Тихом океане, в 215 милях от Вальпараиса. Крик матроса-наблюдателя, сидевшего в «вороньем гнезде», поднял на ноги всю команду. В двух милях на поверхности воды медленно плыл одинокий кашалот. Такого огромного кита никто из команды еще не видел. Капитан приказал спустить на воду два вельбота. Не успели китобои подойти к киту на расстояние броска гарнуна, как кашалот, сделав крутой поворот, устремился им навстречу. Англичане заметили, что цвет кита скорее был темно-серый, нежели черный, и что на его огромной голове проходил трехметровый рубец белого цвета. Вельботы пытались уйти в сторону от приближавшегося к ним кита, но не успели. Кашалот ударил ближайший к нему вельбот головой, подкинув его на несколько метров в воздух. Гребцы высыпались из него, как горошины из ложки. Утлое суденышко ушло кормой под воду, а кит, перевернувшись на бок и открыв свою страшную пасть, изжевал его в щепки. После этого он нырнул под воду. Минут через пятнадцать он снова вынырнул. И пока второй вельбот спасал тонущих, кит опять бросился в атаку. На этот раз он поднырнут под днище вельбота и

сильным ударом головы подбросил его в воздух. Над поверхностью океана раздался треск ломающегося дерева и крики обезумевших от страха китобоев. Кашалот сделал плавный круг и скрылся за горизонтом. Бриг «Десмонд» подошел к месту разыгравшейся трагедии и спас своих китобоев. Двое из них умерли от полученных ран.

В августе 1840 года в пятистах милях к югу от того места, где бриг «Десмонд» потерял два своих вельбота, русский барк «Сарепта» заметил одинокого кашалота. На воду спустили два вельбота, которые, удачно загарпунив кита, начали буксировать его тушу к берегу. Они находились в трех милях от «Сарепты», когда появился большой серый кашалот. Он на огромной скорости проплыл примерно милю между «Сарептой» и вельботами, буксировавшими убитого кита, потом вынырнул из воды и с оглушительным шумом упал на брюхо. После этого кашалот начал атаку на вельботы. Первый он ударом головы разбил в щепы. Потом стал атаковать второй вельбот. Старшина этого вельбота, поняв намерение кита, успел поставить свое судно за тушу убитого кашалота. Атака не удалась. Гребцы, перерезав гарпунный линь, налегли изо всех сил на весла и бросились искать спасения на «Сарепте», которая медленно кружила вокруг убитого кита. Но серый кашалот не отходил от добычи русских китобоев, он охранял ее. Решив не испытывать судьбу, моряки ушли на юг. Через два дня американский китобоец с острова Нантакет заметил загарпуненного кашалота и приступил к разделке его туши.

В мае 1841 года китобоец «Джон Дэй» из Бристоля промышлял китов в районе Южной Атлантики, между мысом Горн и Фолклендскими островами. В тот момент, когда на судне варили китовый жир только что разделанного кита, в ста метрах от борта из глубины всплыл на поверхность гигантский кашалот серого цвета. Он почти полностью выскочил из воды, постоял несколько секунд на хвосте и с оглушительным шумом упал на волны. У борта «Джона Дэя» стояли три вельбота. Кашалот, отплыв на несколько сот метров, казалось, поджидал их. Первому помощнику китобойца удалось на своем вельботе подойти к кашалоту со стороны хвоста и точно бросить гарпун. Раненый кит устремился на глубину, со свистом из бочки выметывался линь, потом резкий рывок - и вельбот со скоростью почти 40 километров помчался по волнам за китом на буксире. Кашалот тащил вельбот три мили, потом остановился, всплыл на поверхность и, сделав поворот, бросился в атаку на китобоев. Старший помощник, командовавший вельботом, дал команду грести назад. Но было уже поздно: кашалот, хотя и не успел нанести точный удар головой в днище вельбота, опрокинул его вверх килем и двумя-тремя ударами хвоста превратил его в груду плавающих щепок. При этом два китобоя были убиты, остальные плавали среди обломков вельбота. Кашалот отплыл на сотню метров и ждал. Но капитан «Джона Дэя» не намерен был выпускать из рук такой добычи, он послал к месту поединка еще два вельбота. Гребцам первого из них удалось поднять с поверхности воды плававший линь, прикрепленный к рукоятке торчавшего из спины кашалота гарпуна. Почувствовав боль, кит снова устремился под воду. Через несколько секунд он вынырнул точно под днищем третьего вельбота, с которого готовились бросить второй гарпун. Головой кашалот поднял вельбот из воды на пять метров. Каким-то чудом все гребцы остались целы, но сам вельбот упал носом в воду и затонул. Капитан «Джона Дэя» решил больше не рисковать, он приказал командиру второго вельбота перерезать линь и спасать гребцов разбитых вельботов. Когда мокрые, обессиленные, полные ужаса китобои поднялись на борт «Джона Дэя», исполинский серый кит все еще находился на месте схватки.

В октябре 1842 года близ восточного побережья Японии была атакована большим серым кашалотом шхуна прибрежного плавания. С грузом леса во время шторма ее вынесло в океан. Когда она возвращалась к берегу, в двух милях появился кит. Он нырнул на глубину, всплыл через тринадцать минут на поверхность и устремился ей вслед со стороны кормы. Удар головой оказался столь сильным, что шхуна фактически лишилась кормы. Взяв в пасть несколько досок обшивки, кашалот медленно поплыл влево. Судно стало наполняться водой. Команда шхуны успела соорудить из бревен, которыми были наполнены трюмы, плот. Благодаря грузу леса судно осталось на плаву, хотя сидело в воде по верхнюю палубу. В это время к шхуне подошли три китобойных судна: шотландский «Чифф», английский «Дадли» и «Янки» из порта Нью-Бэдфорд. Их капитаны решили покончить с китом-разбойником, навсегда избавиться от Моча Дика. Китобои приняли решение разойтись в разные стороны и держаться в пределах видимости, пока кашалот не вынырнет на поверхность. Ждать им не пришлось: кит появился тут же. Он вынырнул из воды в миле с наветренной стороны и несколько секунд стоял вертикально на хвосте. Потом он со страшным шумом и всплеском упал плашмя на воду и снова нырнул. Тут же к этому месту устремилось шесть вельботов, по два с каждого китобойца. Через двадцать минут кашалот вынырнул снова. Он рассчитывал головой разбить вельбот, ударив его из-под воды. Но опытные гарпунеры, заметив в воде тень кашалота, отошли назад. Кит промахнулся и через минуту получил в спину гарпун. В течение пяти следующих минут он не подавал никаких признаков жизни, уйдя под воду на два десятка метров. К вельботу с китобойца «Янки» подошли другие вельботы, их гарпунеры держали наготове свои смертельные копья. Внезапно кашалот снова появился на поверхности воды, ударом хвоста он разбил в щепки вельбот шотландцев и, сделав мгновенный поворот, бросился на английский вельбот. Но его командир успел дать гребцам команду «табань»: вельбот пошел назад, и кашалот промчался мимо, не задев никого. За ним на лине пролетел вельбот с «Янки». Опять сделав резкий рывок в сторону, кит перевернулся на бок и, к ужасу всех, кто находился рядом, взял в свою пасть вельбот англичан. Подняв из воды голову, кашалот стал мотать ею из стороны в сторону, словно кот, держащий во рту мышь. Из-под огромной нижней челюсти кита в воду посыпались обломки дерева и изуродованные останки двух моряков, которые не успели вовремя прыгнуть в воду. Потом кит, взяв разбег, головой ударил в борт полузатопленной, покинутой людьми шхуны. Над океаном раздался треск ломающихся досок обшивки и бревен, уложенных в трюме судна. После этого кит скрылся в волнах.

На борту шотландского китобойца оказывали помощь пострадавшим, когда кашалот снова появился на поверхности океана. Он пытался головой нанести удар в днище китобойца «Чифф», но промахнулся. Выныривая из воды, он своей спиной содрал медную оковку с форштевня и снес бушприт вместе с утлегарем. После этого кашалот отплыл несколько сот метров на ветер, остановился и стал наблюдать, как три китобойца, подняв паруса, ушли в океан подобру-поздорову.

Американский китобоец «Покахонтас» из Виньярд-Хавен следовал к мысу Горн, чтобы начать охоту на кашалотов в Тихом океане. Судно находилось у берегов Аргентины, когда на рассвете заметили большое стадо китов. Через час два вельбота начали охоту. Один гарпун попал в цель-линь за раненым китом ушел под воду. Кашалот вскоре всплыл и застыл на поверхности океана. Помощник капитана подвел вельбот почти вплотную к киту и приготовился метнуть второй гарпун. В это время кит внезапно перевернулся на бок, широко открыл свою пасть, схватил вельбот и перекусил его надвое. Люди пытались увернуться от смертоносных челюстей и плавников кашалота. Двое из них были сильно ранены. Второй вельбот устремился на помощь. Но кит не уходил, он кружил близ обломков разбитого суденышка. Второй вельбот доставил пострадавших на китобоец. Это заняло почти два часа. В течение этого времени кашалот продолжал кружить на том же месте, время от времени хватая своей пастью весла, мачту и большие обломки досок. Остальные киты сгрудились в круг и наблюдали за своим собратом. «Покахонтасом» командовал Джозеф Диас, 28-летний моряк по кличке «мальчик-капитан». Несмотря на мольбы раненых и уговоры старых китобоев, он не захотел оставить в покое кита-агрессора и решил атаковать его не вельботом, а судном. «Покахонтас», сделав маневр парусами, направился к киту. На баке судна с гарпунами и острогами сгрудились матросы в ожидании встречи с китом. Перед самым форштевнем «Покахонтаса» кит увильнул в сторону, правда, один из гарпунов вонзился ему в спину. Капитан Диас лег на другой галс и снова повел свое судно на лежавшего на воде кашалота. Китобоец имел при легком бризе ход в два узла. Когда расстояние между судном и китом сократилось до ста метров, кит сам бросился в атаку. Скорость его была в два раза выше. Удар пришелся в правую скулу корабля, послышался треск ломающихся досок обшивки, ниже ватерлинии образовалась пробоина. Команда начала откачивать воду помпой. Однако, несмотря на непрерывную работу матросов, трюм наполнялся водой. Дело начало принимать крутой оборот: до ближайшего порта (Рио-де-Жанейро) было 750 миль.

С большими трудностями Диасу удалось привести на 15-й день свой корабль в порт для ремонта.

20 августа 1851 года с мачты американского китобойца «Энн Александр», который промышлял китов в Южной Атлантике, обнаружили трех кашалотов. Капитан судна Джон Дебло приказал спустить на воду два вельбота. Через полчаса капитанский вельбот приблизился к своей жертве и поразил ее. Кашалот, как и обычно бывало в подобных случаях, развив приличную скорость, стал уходить, выхлестывая из бочки десятки метров гарпунного линя. Но Джону Дебло пришлось прекратить преследование раненого кита. Капитан увидел, что после того, как его помощник всадил гарпун во второго кита, тот, развернувшись, бросился на вельбот и через мгновение своими челюстями превратил его в груду плавающих обломков. На счастье, бывалые китобои, хорошо зная нрав кашалотов, успели выпрыгнуть из вельбота в воду. Перерезав линь, капитан поспешил на помощь своему помощнику и его людям.

С «Энн Александр», которая находилась от места происшествия в шести милях, видели, что произошло с помощником капитана и гребцами, и послали к месту происшествия третий вельбот. Однако капитан Дебло не собирался отступать. Он разместил спасенных гребцов поровну на три вельбота и продолжал охоту. Помощник капитана устремился к кашалоту, который уничтожил его вельбот. Раненый кашалот лежал на воде среди обломков вельбота, в его спине торчал гарпун с семью десятками метров линя. Когда вельбот подошел к киту на бросок гарпуна, кашалот быстро перевернулся на бок, взмахнул три-четыре раза хвостом и схватил вельбот в пасть. И на этот раз гребцы сумели вовремя выпрыгнуть из вельбота в воду, но их утлое суденышко тоже превратилось в груду щепок. Капитану Дебло ничего другого не оставалось, как спасать плававших в воде людей. А поскольку в его вельботе теперь уже находилось 18 человек, о продолжении охоты не могло быть и речи. Китобои гребли в сторону «Энн Александр», раненый кит двигался за перегруженным вельботом. Каждую минуту он мог разбить вельбот ударом хвоста или перекусить его челюстями... Но на этот раз он, видимо, решил изменить тактику нападения и скрылся под водой. Он всплыл на поверхность лишь тогда, когда все 18 человек высадились благополучно на борт своей базы и Дебло послал шестерых гребцов подобрать с воды гарпуны, лини, бочки, в которых хранились смотанные в бухту лини, весла и все, что могло еще послужить. Эта операция удалась, кит теперь, не обращая внимания на вельбот, следил за самой базой. Капитан Дебло на этот раз решил атаковать кита с палубы китобойца. И как только кашалот приблизился к борту «Энн Александр», в его спину вонзился гарпун. Кит, описав плавную дугу, набрал скорость и устремился в борт корабля. Но благодаря своевременному и быстрому маневру с парусами и резкому повороту руля «Энн Александр» избежала удара. Кит всплыл и лежал на поверхности воды в трехстах метрах от корабля. Сделав поворот оверштаг и наполнив ветром паруса, Дебло сам залез на правый крамбол, держа наготове гарпун. Но когда судно приблизилось к киту, он быстро ушел под воду. Минут через пять сильнейший удар потряс корабль: кашалот, взяв разбег, ударил в правый борт китобойца. У команды было такое впечатление, что судно с полного хода натолкнулось на риф. Удар пришелся почти у самого киля, в районе фок-мачты. Позже капитан Дебло вспомнил, что, судя по силе удара, кашалот развил скорость в 15 узлов. Вода мощным каскадом хлынула в образовавшуюся в борту щель и залила трюм. Всем стало ясно, что судно обречено. Когда капитан прибежал в свою каюту, там уже было по пояс воды. Он успел взять хронометр, секстан и карту, а когда вошел в каюту второй раз, она была полностью залита водой. Команда, захватив с собой что успела, столкнула на воду вельботы и покинула тонущее судно. Капитан Дебло, пытаясь вынуть из нактоуза компас, не успел спрыгнуть с палубы в вельбот и остался один на тонущем корабле. Ему пришлось вплавь добираться до ближайшего вельбота. Через несколько минут «Энн Александр» опрокинулась на правый борт. В трюмах корабля было достаточно воздуха, и поэтому он сразу не пошел ко дну. Наутро китобои с большим трудом сумели пробить борт и взять с корабля кое-какую провизию. Команде «Энн Александр» не пришлось пережить тот ужас, который пережили китобои «Эссекса» в 1820 году. Им просто повезло: на следующий день оба вельбота были замечены с китобойца «Нантакет», который доставил их на побережье Перу.

Происшествие с «Энн Александр» вскоре стало достоянием прессы, о нем рассказывали друг другу китобои всех стран, всем вспомнилась трагедия, постигшая в 1820 году «Эссекс». А в ноябре 1851 года, когда Герман Мелвилл издал свою знаменитую книгу «Моби Дик», ему пришло письмо от знакомого китобоя, который рассказал в нем о гибели «Энн Александр». Писатель ответил своему знакомому:

«Я не сомневаюсь, что это был сам Моби Дик. Изумляюсь, не оживило ли мое недоброе искусство это чудовище?»

Спустя пять месяцев после описываемых событий китобойное судно «Ребекка Симмс» из Нью-Бредфорда забило огромного кашалота, в голове которого торчали щепки и куски досок обшивки судна, а в боку-два наконечника гарпунов с надписью: «Энн Александр».

В 1947 году у Командорских островов советский китобоец «Энтузиаст» загарпунил 17-метрового кашалота. Получив в спину гарпун, кит ушел под воду и, извернувшись, со скоростью около 20 километров в час ударил головой по корпусу судна. В результате удара конец гребного вала был погнут и винт с него сорван. Руль китобойца оказался сильно погнут и выведен из строя. У извлеченного кашалота, вес которого составил 70 тонн, на голове видны были лишь разрезы кожи.

В 1948 году в Антарктике загарпуненный кашалот дважды атаковал китобойца «Слава-10». Первым ударом он сделал вмятину в корпусе, а вторым обломал лопасти гребного винта и погнул вал.

Известны и другие документально подтвержденные случаи гибели судов в результате ударов рассвирепевших кашалотов. А сколько было судов, пропавших без вести, о судьбе которых некому рассказать!

Следует иметь в виду, что в прошлом веке большая часть китобойного флота состояла из старых, обветшалых судов. Их обшивка была настолько изъедена морским древоточцем, что они не годились для промысла китов на дальнем севере или дальнем юге, где неизбежны встречи со льдами. Прогнившая обшивка, конечно, была слабой защитой от ударов 60-70-тонного кашалота, и гибель таких судов по этой причине была не так уже редка.

IV. Почему они нападают?

Почему кашалоты нападают на корабли и вельботы?

Вот как отвечает на этот вопрос один из самых известных американских специалистов по морским млекопитающим, Виктор Шеффер: «Как зоолог я не могу не интересоваться причинами подобного поведения кита-негодяя. Что это - физиологическая или психическая патология?

Когда к недавно ощенившейся суке приближается чужак, она незамедлительно нападает на него. Когда чужак приближается к голодному псу, только что раздобывшему кость, он реагирует точно так же. Необходимость подобной реакции очевидна: она помогает сохранению вида. Но для чего киту нападать на корабль?

Возможно, дело тут в сильном территориальном инстинкте, в основе которого лежит половой инстинкт. Из всех китов только кашалоты-самцы нападают на корабли. Известно также, что из всех крупных китов только кашалоты-самцы охраняют гарем и сражаются с соперниками за обладание самками. И может быть, когда на территорию такого самца проникает «самец-корабль», кашалот воспринимает это как угрозу своему положению и бросается в атаку.

Некоторые зоологи указывают, что среди наземных животных подобные сражения за территорию ведутся чаще чем за обладание отдельными самками. Однако, когда речь идет об обитателях безграничного, трехмерного водного мира, возникает вопрос: чем определяется здесь территория?

Возможно, кашалот-хулиган атакует корабль только потому, что видит в нем соперника, а причина преувеличенной ревности-чрезмерно обостренный территориальный инстинкт.

Не исключено, конечно, что киты-агрессоры действительно «безумны», то есть родились неполноценными или на свой китовый манер «лишились рассудка» при каких-то необычных обстоятельствах. Можно предположить также, что это киты-параноики, которые под влиянием ощущения своей неполноценности или несостоятельности «слетают с катушек»...»

Таково мнение специалиста по морским млекопитающим, и дело читателя - согласиться или не согласиться с ним. Но факт остается фактом: кашалоты не раз отправляли китобойные суда на дно. Таким образом, Герман Мелвилл не грешит против истины, когда описывает нападение Моби Дика на корабль и гибель судна и его экипажа.

V. Иона XIX века

Февраль 1891 года... Английское китобойное судно «Звезда Востока» ведет промысел на кашалотов близ Фолклендских островов. С «вороньего гнезда» на фок-мачте раздается крик матроса-наблюдателя: «Фонтан!» На воду быстро спускаются два вельбота. Они устремляются в погоню за морским исполином. Гарпунеру одного из них удается с первого раза вонзить свое оружие в бок кашалота. Но кит только ранен. Он стремительно уходит на глубину, увлекая за собой десятки метров гарпунного линя. Через минуту он всплывает и в предсмертной агонии сокрушительным ударом подбрасывает вельбот в воздух. Китобоям приходится спасаться вплавь. Кашалот слепо бьется, хватая нижней челюстью обломки вельбота, взбивая кровавую пену...

Подошедший на помощь второй вельбот добивает кита и через два часа пришвартовывает его к борту «Звезды Востока».

Из восьми человек команды первого вельбота не хватает двоих - они утонули во время поединка с китом...

Остаток дня и часть ночи уходят на разделку китовой туши, крепко закрепленной цепями у борта судна. Утром желудок кашалота поднимают талями на палубу корабля. Огромная утроба разделанного кита ритмично шевелится. Это не удивляет бывалых китобоев: им не раз приходилось извлекать из желудка кашалотов кальмаров, каракатиц и даже трехметровых акул. Несколько ударов флетчерного ножа - и желудок кита вскрыт. Внутри его лежит покрытый слизью, скорченный, словно в приступе жестоких судорог, китобой «Звезды Востока» Джеймс Бартли, занесенный накануне в вахтенный журнал судна как погибший во время вчерашней охоты... Он жив, хотя сердце едва бьется - он в глубоком обмороке.

Не веря своим глазам, изумленные до предела застыли китобои. Судовой врач приказывает положить Бартли на палубу и поливать его морской водой. Через несколько минут матрос открывает глаза и приходит в себя. Он никого не узнает, бьется в конвульсиях, бормочет что-то бессвязное.

«Сошел с ума»,- единогласно решают китобои и переносят Бартли в каюту капитана, на кровать. В течение двух недель команда окружает беднягу Бартли лаской и заботой. К концу третьей недели рассудок возвращается к Бартли, он полностью оправляется от психического потрясения, которое перенес. Физически он почти не пострадал и вскоре вернулся к исполнению своих обязанностей на судне. Единственное, что изменило его внешность,- это неестественно бледная окраска кожи на лице, шее и кистях рук. Эти части тела казались обескровленными, кожа на них сморщилась. Наконец настает день, когда Бартли рассказывает своей команде о пережитом. Капитан «Звезды Востока» и его первый штурман записывают показания китобоя.

Он отчетливо помнит, как его выбросило из вельбота. До сих пор он слышит оглушительный звук - удар хвоста кашалота о воду. Бартли не видел раскрытой пасти кита, его сразу окружила кромешная тьма. Он чувствовал, как скользит куда-то по слизистой трубе ногами вперед. Стенки трубы судорожно сжимались. Это ощущение длилось недолго. Вскоре он почувствовал, что ему стало свободнее, что он уже не ощущает конвульсивных сжатий трубы. Бартли пытался найти выход из этого живого мешка, но его не было: руки натыкались на вязкие, покрытые горячей слизью упругие стенки. Дышать было можно, однако сказывалась зловонная горячая атмосфера, окружавшая его. Бартли чувствовал слабость и недомогание. В абсолютной тишине он слышал удары своего сердца. Все произошло настолько неожиданно, что он не сразу понял, что он, живой человек, проглочен кашалотом и находится в его чреве. Его охватил ужас, который он не может сравнить ни с чем. От страха он потерял сознание и помнит лишь следующий момент: он лежит в капитанской каюте своего китобойца. Это все, что мог рассказать матрос-китобой Джеймс Баргли.

Когда «Звезда Востока», завершив плавание, вернулась в Англию, Бартли пришлось еще раз повторить свой рассказ репортерам. Английские газеты вышли экстренными выпусками с такими заголовками: «Сенсация века! Человек, проглоченный китом, остается жить! Один шанс из миллиона. Невероятный случай с человеком, который пробыл во чреве кашалота шестнадцать часов!» О самочувствии виновника сенсационной шумихи газеты писали: «Бартли в отличном настроении и наслаждается жизнью, как самый счастливый человек на земле».

Позже этот случай был использован многими авторами бульварных изданий. Чего только не сообщали писаки своим читателям, перевирая и искажая рассказ Бартли! Героя сравнивали с библейским Ионой, который провел во чреве кита три дня и три ночи. Писали, что он вскоре ослеп, потом стал сапожником в своем родном городе Глостере, и даже то, что на его могильной плите вырезана надпись: «Джеймс Бартли- современный Иона».

Фактически же никто толком ничего не знал о судьбе Бартли после возвращения «Звезды Востока». Известно только, что его сразу отвезли в Лондон для лечения кожи. Однако врачи с их тогда еще несовершенными методами лечения кожных заболеваний не смогли помочь Бартли. Частые обследования, расспросы со стороны медиков и журналистов привели вскоре к тому, что Бартли куда-то исчез. Ходили слухи, будто он, не пожелав расстаться с морем, нанялся служить на небольшое судно.

Но шумиха, поднятая в 1891 году газетчиками, которые всеми силами старались убедить читателя в правдивости происшествия, масса искажений, подробности из четвертых уст и, наконец, факт исчезновения самой жертвы-все это привело к тому, что в конце прошлого века в английского Иону уже мало кто верил. Со временем эту историю забыли.

Впервые подробное описание происшествия с английским китобоем Джеймсом Бартли было опубликовано в книге «Китобойный промысел, его опасности и выгоды», изданной небольшим тиражом в Англии в конце прошлого века. Не менее подробно об этом писал в 1914 году французский профессор М. де-Парвиль в парижском журнале «Журналь де деба». Значительное место этому случаю уделил английский инженер-механик сэр Фрэнсис Фокс в своей книге «63 года инженерного дела», изданной в Лондоне в 1924 году.

3 1958 году уже забытое описание этого происшествия воскресил на своих страницах канадский рыбопромышленный журнал «Кэнедиан Фишермен». В 1959 году об этом же сообщалось на страницах журнала «Вокруг света» и в 1965 году - в «Технике - молодежи». В 1960-1961 годах английский ежемесячник «Нотикл мэгэзин» и американские журналы «Скиппер» и «Си Фронтиерс» опять поведали читателям о «современном Ионе». Все перечисленные выше источники считают эту историю правдоподобной и вполне вероятной.