Послание в кирилло-белозерскмй монастырь (1573).

монастыря до нас не дошла, и предистория этой переписки может быть восстановлена

только с помощью самого комментируемого послания (ср.: А. Барсуков. Род

Шереметевых, кн. 1. СПб., 1881, стр. 322 - 327). Непосредственной причиной

«смущения» в монастыре была борьба между двумя влиятельными монахами - Ионой,

бывшим боярином Иваном. Шереметевым, и Варлаамом (Василием) Собакиным,

посланным в монастырь «от царской власти». Уже за год до написания

комментируемого послания (оно написано в сентябре 1573 г. - см. Н. К. Никольский.

Когда было писано обличительное послание в Кирилло-Белозерский монастырь.

Христианское чтение, 1907), т. е. осенью 1572 г., царь узнал об этом «смущении» от

приехавшего в Москву старца Никодима, исполнявшего должность игумена (стр. 175;

Кирилло-Белозерского монастыря стал Козьма, адресат комментируемого послания

(см.: П. М. Строев. Списки иерархов и настоятелей монастырей. СПб., 1877, стр. 55), но

и при нем «молва и смущение» не прекращались. Племянники Варлаама, Собакины,

ходатайствовали о вызове их дяди в Москву, но царь, занятый походом в Ливонию в

начале 1573 г., не мог этого сделать. Весной 1573 г. Собакины послали в монастырь

какую-то «злокозненную грамоту», написанную, невидимому, от имени царя (см. стр.

192); в то же время, вернувшись из похода, царь вызвал Варлаама к себе [Барсуков (ук.

соч., стр. 326) считает, что Варлаам и был вызван «злокозненной грамотой» его

племянников, но в тексте комментируемого послания царь, отвергающий свою

причастность к грамоте Собакиных, указывает, что за Варлаамом «мы...послали», - стр.

190]. Руководство монастыря, «поносившее» Собакина и «чтившее» Шереметева (стр.

178), прислало Варлаама «кабы ис тюрмы» в сопровождении «соборного старца»

(Антония?). Царь передал монастырскому руководству (через старца Антония) ряд

указаний, относящихся к усилению строгости монастырского режима (требуя, в

частности, чтобы монастырь не давал послаблений Шереметеву). В этот же примерно

период была обнаружена измена («чародейство») племянников Собакина (стр. 189 и

178). Может быть, именно это обстоятельство и ободрило руководителей монастыря, и

они послали царю (после получения инструкций через Антония) новую грамоту (стр.

191), «жестоко стоя» в ней за Шереметева. В ответ на нее царь и написал

комментируемое послание.). Аз (Испр. по ТЦ; в рукоп. А ) брат ваш недостоин

есми нарещися, но по еуангельскому еловеси сотворите мя, яко единаго от

наемник своих. Тем же припадая честных ног ваших стопам и мил ся дею,

Бога ради, престаните от таковаго начинания. Писано бо есть: «свет

иноком ангели, свет же миряном иноки». Ино подобает вам, нашим

государем, и нас заблуждыних во тме гордости и сени смертней прелести

тщеславия, ласкордъства и ласкосердия, просвещати. А мне, псу

смердящему, кому учити и чему наказати, и чем просветите? Сам бо (Испр.

по ТЦ; в рукоп. по. ) всегда в пианьстве, в блуде, в прелюбодействе, в

скверне, во убийстве, в граблении, в хищении, в ненависти, во всяком

злодействе, по великому апостолу Павлу: «надеяй же ся себе вождь быти

слепым, свет сущим во тме, наказатель безумным, учитель младенцем,

имуща образ разума и истинне в законе; научаяй бо иного себе ли не

учиши? проповедаяй не красти - крадеши; глаголяй не прелюбы творити -

прелюбы твориши; скаредуяйся идол - святая крадеши; иже в законе

хвалишися - преступлением закона Богу досаждавши». И паки той же

великий апостол глаголет: «Егда како инем проповедав, сам исключим

Бога ради, отцы святии и преблаженнии, не дейте мене, грешнаго и

сквернаго, плакатися грехов своих и себе внимати, среди лютаго сего

треволнения прелестнаго мимотекущаго света еего. Паче же в настоящем

сем многомятежном и жестоком времени, кому мне, нечистому и

скверному и душегубцу, учителю быти? Да негли Господь Бог, ваших ради

святых молитв, сие писание в покаяние мне вменит. И аще хощете, - есть у

вас дома учитель среди вас - великий светильник Кирил. И на его гроб

повсегда зрите, и от него всегда просвещаетеся». Потому же (Испр. по ТЦ;

в рукоп. Потом же. ) великие подвижници ученицы его, а вашы

наставницы и отцы, по приятию рода духовнаго даже и до вас. И святый

устав великаго чюдотворца Кирила, яко же у вас ведется. Се у вас учитель

и наставник! - от сего учитеся, от сего наставляйтеся, от сего

просвещайтеся, о сем утвержайтеся; да и нас, убогих духом и нищих,

благодатию просвещайте, а за дерзость, Бога ради, простите. Понеже

помните, отцы святии, егда некогда прилучися некоим нашим приходом к

вам в пречестную обитель пречистыя Богородицы и чюдотворца Кирила, и

случи ся тако судбами Божиими: по милости пречистыя Богородицы и

чюдотворца Кирила молитвами от темныя ми мрачности малу зарю света

Божия в помысле моем восприях, и повелех тогда сущему преподобному

вашему игумену Кирилу с некоими от вас братии негде в келий сокровене

быти, самому же такожде от мятеж и плища мирскаго упразнившуся и

пришедшу ми к вашему преподобию; и тогда со игуменом бяше Иоасаф

архимандрит Каменьской, Сергий Колычев (Испр.; е рукоп. Колачев

(также КЦП, в Т Ковачев). ) ты Никодим, ты Антоней, а иных не упомню;

и бывши о сем беседе надолзе, и аз грешный вам известих желание свое о

пострижении, и искушах окаянный вашу святыню слабыми словесы. И вы

известисте ми о Бозе крепостное житие. И яко же услышах сие

божественое житие, ту абие возрадолася скверное мое сердце со окаянною

моею душою, яко обретох узду помощи Божия своему невоздержанию и

пристанище спасения. И свое обещание положих вам с радостию, яко

нигде инде, аще благоволит Бог, в благополучно время здраву пострищися,

точию во пречестней сей обители пречистыя Богородицы, чюдотворца

Кирила составления. И вам молитвовавшим, аз же окаянный преклоних

скверную свою главу и припадох к честным стопам преподобнаго игумена

тогда сущаго, вашего же и моего, на сем благословения прося. Оному же

руку на мне положъшу и благословившу мене на сем, яко же выше рех, яко

некоего новоприходящаго пострищися (Понеже помните, отцы святии егда

некогда прилучися некоим нашим приходом к вам...благословившу мене на сем...яко

некоего новоприходящаго пострищися. - Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь,

во время которой царь собирался постричься в монахи, относится, как он сам

указывает, ко времени, когда игуменом монастыря был Кирилл, т. е. к 1564 - 1572 гг.

(см.: Строев, ук. соч., стр. 55). В эти годы царь посещал монастырь дважды - в декабре

1565 г. (ПСРЛ, XIII, 400; Акты Археограф, экспед., т. I, № 270) и весной 1567 г. (ПСРЛ,

И мне мнится окаянному, яко исполу есмь чернец: аще и не отложих

всякого мирскаго мятежа, но уже рукоположение благословения

ангельскаго образа на себе ношу. И видех во пристанищи спасения многи

корабли душевныя люте обуреваемы треволнением. Сего ради не могох

терпети, малодушьствовах, и о своей души поболех, яко сый уже ваш, да не

пристанище спасения испразнится, сице дерзнух глаголати.

И вы, Бога ради, господия мои и отцы, простите мене грешнаго за

дерзость доселе моего к вам суесловия. И яко же рече великое светило

Иларион Великий во своем послании к некоему брату, сице рече: «К

старейшему брату и Христову рабу, убогий аз инок и последний в братстве

Иларион, малейший разумом и неключимый ни в коем же блазе деле. Яко

послал ми бе таково слово, глаголя, яко беси нудят мя мысльми, да любви

В пречестную обитель Успения пресвятой и пречистой владычицы нашей Богородицы и нашего преподобного и богоносного отца Кирилла-чудотворца, священного христова полка наставнику, проводнику и руководителю на пути в небесные селения, преподобному игумену Козьме с братиею во Христе царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси челом бьет.
Увы мне, грешному! Горе мне, окаянному! Ох мне, скверному! Кто я такой, чтобы покушаться на такое величие? Молю вас, господа и отцы, ради Бога, откажитесь от этого замысла. Я и братом вашим называться недостоин, но считайте меня, по евангельскому завету, одним из ваших наемников. И поэтому, припадая к вашим святым ногам, умоляю, ради Бога, откажитесь от этого замысла. Сказано ведь в Писании: "свет инокам - ангелы, свет мирянам - иноки". Так подобает вам, нашим государям, нас, заблудившихся во тьме гордости и находящихся в смертной обители обманчивого тщеславия, чревоугодия и невоздержания, просвещать. А я, пес смердящий, кого могу учить и чему наставлять и чем просветить? Сам вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, хищениях и ненависти, во всяком злодействе, как говорит великий апостол Павел: "Ты уверен, что ты путеводитель слепым, свет для находящихся во тьме, наставник невеждам, учитель младенцам, имеющий в законе образец знания и истины: как же, уча другого, не учишь себя самого? Проповедуя не красть, крадешь? Говоря "не прелюбодействуй", прелюбодействуешь; гнушаясь идолов, святотатствуешь; хвалишься законом, а нарушением его досаждаешь Богу?" И опять тот же великий апостол говорит: "Как, проповедуя другим, сам останусь недостойным?"
Ради Бога, святые и преблаженные отцы, не принуждайте меня, грешного и скверного, плакаться вам о своих грехах среди лютых треволнений этого обманчивого и преходящего мира. Как могу я, нечистый и скверный и душегубец, быть учителем, да еще в столь многомятежное и жестокое время? Пусть лучше Господь Бог, ради ваших святых молитв, примет мое писание как покаяние. А если хотите, есть у вас дома учитель, великий светоч Кирилл, гроб которого всегда перед вами и от которого всегда просвещаетесь, и великие подвижники, ученики Кирилла, а ваши наставники и отцы по восприятию духовной жизни, вплоть до вас, и устав великого чудотворца Кирилла, по которому вы живете. Вот у вас учитель и наставник, у него учитесь, у него наставляйтесь, у него просвещайтесь, будете тверды в его заветах, да и нас, убогих духом и бедных благодатью, просвещайте, а за дерзость простите, Бога ради.
Ибо вы помните, святые отцы, как некогда случилось мне прийти в вашу пречестную обитель пречистой Богородицы и чудотворца Кирилла и как совершилось по воле провидения, по милости пречистой Богородицы и по молитвам чудотворца Кирилла, я обрел среди темных и мрачных мыслей небольшой просвет света Божия и повелел тогдашнему игумену Кириллу с некоторыми из вас, братия, тайно собраться в одной из келий, куда и сам я явился, уйдя от мирского мятежа и смятения и обратившись к вашей добродетели; был тогда с игуменом Иоасаф, архимандрит каменский, Сергий Колычев, ты, Никодим, ты, Антоний, а иных не упомню. И в долгой беседе я, грешный, открыл вам свое желание постричься в монахи и искушал, окаянный, вашу святость своими слабыми словами. Вы же мне описали суровую монашескую жизнь. И когда я услышал об этой Божественной жизни, сразу же возрадовались мое скверное сердце с окаянной душою, ибо я нашел узду помощи Божьей для своего невоздержания и спасительное прибежище. С радостью я сообщил вам свое решение: если Бог даст мне постричься в благоприятное время и здоровым, совершу это не в каком-либо ином месте, а только в этой пречестной обители пречистой Богородицы, созданной чудотворцем Кириллом. И когда вы молились, я, окаянный, склонил свою скверную голову и припал к честным стопам тогдашнего игумена, вашего и моего, прося на то благословения. Он же возложил на меня руку и благословил меня на ту жизнь, о которой я упоминал, как и всякого человека, пришедшего постричься.
И кажется мне, окаянному, что наполовину я уже чернец; хоть и не совсем еще отказался от мирской суеты, но уже ношу на себе рукоположение и благословение монашеского образа. И, видя в пристанище спасения многие корабли душевные, обуреваемые жестоким смятением, не мог поэтому терпеть, отчаялся и о своей душе обеспокоился (ибо я уже ваш), и чтобы пристанище спасения не погибло, дерзнул сказать это.
И вы, мои господа и отцы, ради Бога, простите меня, грешного, за дерзость моих суетных слов.<...>
Прежде всего, господа мои и отцы, вы по Божьей милости и молитвами его пречистой матери и великого чудотворца Кирилла имеете у себя устав этого великого отца, действующий у вас до сих пор. Имея такой устав, мужайтесь и держитесь его, но не как рабского ярма.<...>
И вы, господа и отцы, стойте мужественно за заветы чудотворца и не уступайте в том, в чем вас просвещает Бог, пречистая Богородица и чудотворец, ибо сказано, что "свет инокам - ангелы и свет мирянам - иноки". И если уж свет станет тьмой, то в какой же мрак впадем мы - темные и окаянные! Помните, господа мои и святые отцы, что маккавеи только из-за того, что не едят свиного мяса, почитаются наравне с мучениками за Христа; вспомните, как Елеазару сказал мучитель, чтобы он даже не ел свиное мясо, а только взял его в руку, чтобы можно было сказать людям, что Елеазар ест мясо. Доблестный же так на это ответил: "Восемьдесят лет Елеазару, а ни разу он не соблазнил людей Божьих. Как же ныне, будучи стариком, буду соблазном народу Израиля!" И так погиб. И божественный Златоуст пострадал от обидчиков, предостерегая царицу от лихоимства. Ибо не виноградник и не вдова были первой причиной этого зла, изгнания чудотворца, мук его и его тяжкой смерти вследствие изгнания. Это невежды рассказывают, что он пострадал за виноградник, а тот, кто прочтет его житие, узнает, что Златоуст пострадал за многих, а не только за виноград. И с виноградником этим дело было не так просто, как рассказывают. Но был в Царьграде некий муж в боярском сане, и про него наклеветали царице, что он поносит ее за лихоимство. Она же, объятая гневом, заточила его вместе с детьми в Селунь. Тогда он попросил великого Златоуста помочь ему; но тот не уговорил царицу, и все осталось, как было. Там этот человек и скончался в заточении. Но царица, неутолимая в своем гневе, захотела убогий виноградник, который он оставил своей убогой семье для прокормления, хитростью отнять. И если святые из-за столь малых вещей принимали такие страдания, сколь же сильнее, мои господа и отцы, следует вам пострадать ради заветов чудотворца. Так же как апостолы Христовы шли за ним на распятие и умерщвление и вместе с ним воскреснут, так и вам подобает усердно следовать великому чудотворцу Кириллу, крепко держаться его заветов и бороться за истину, а не быть бегунами, бросающими щит и другие доспехи, но возьмитесь за оружие Божье, и да никто из вас не предаст заветов чудотворца, подобно Иуде, за серебро или, как сейчас, ради удовлетворения своих страстей. Ибо есть и у вас Анна и Кайафа - Шереметев и Хабаров*, и есть Пилат* - Варлаам Собакин, ибо он послан от царской власти, и есть Христос распинаемый- поруганные заветы чудотворца. Ради Бога, святые отцы, ведь если вы в чем-нибудь малом допустите послабление, оно обратится в великое.
Вспомните, святые отцы, что писал к некоему монаху великий святитель и епископ Василий Амасийский*, и прочтите там, какого плача и огорчения достойны проступки ваших иноков и послабления им, какую радость и веселье они доставляют врагам и какой плач и скорбь верным! То, что там написано некоему монаху, относится и к вам, и ко всем, которые ушли от великой высоты мирских страстей и богатства в иноческую жизнь, и ко всем, которые воспитались в иночестве. (...)
Видите, как послабление в иноческой жизни достойно плача и скорби? Вы же ради Шереметева и Хабарова совершили такое послабление и преступили заветы чудотворца. А если мы по Божьему изволению решим у вас постричься, тогда к вам весь царский двор перейдет, а монастыря уже и не будет. Зачем тогда идти в монахи и к чему говорить: "Отрекаюсь от мира и всего, что в нем есть", если мир весь в очах? Как в этом святом месте терпеть скорби и всякие напасти со всей братией и быть в повиновении у игумена и в любви и послушании у всей братии, как сказано в иноческом обете? А Шереметеву как назвать вас братиею? Да у него и десятый холоп, который у него в келье живет, ест лучше братии, которая обедает в трапезной. И великие светильники Сергий, и Кирилл, и Варлаам, и Дмитрий, и Пафнутий*, и многие преподобные Русской земли установили крепкие уставы иноческой жизни, необходимые для спасения души. А бояре, придя к вам, ввели свои распутные уставы:
выходит, что не они у вас постриглись, а вы у них постриглись, не вы им учители и законодатели, а они вам учители и законодатели. И если вам устав Шереметева хорош - держите его, а устав Кирилла плох - оставьте его! Сегодня тот боярин один порок введет, завтра другой иное послабление введет, да мало-помалу и весь крепкий монастырский уклад потеряет силу и пойдут мирские обычаи. Ведь во всех монастырях основатели сперва установили крепкие обычаи, а затем их уничтожили распутники. Чудотворец Кирилл был когда-то и в Симонове* монастыре, а после него был там Сергий. Какие там были правила при чудотворце, узнаете, если прочтете его житие, а тот ввел уже некоторые послабления, а другие после него-еще больше; мало-помалу и дошло до того, что сейчас, как вы сами видите, в Симоновом монастыре все, кроме сокровенных рабов Господних, только по одеянию иноки, а делается у них все, как у мирских, так же как в Чудовом* монастыре, стоящем среди столицы перед нашими глазами, - у нас и вас на виду. Были там архимандриты: Иона, Исак Собака, Михаиле, Вассиан Глазатый, Авраамий, - при всех них был этот монастырь одним из самых убогих. А при Левкии он сравнялся всяким благочинием с великими обителями, мало в чем уступая им в чистоте монашеской жизни. Смотрите сами, что дает силу: послабление или твердость?
А над гробом Воротынского поставили церковь* - над Воротынским-то церковь, а над чудотворцем нет. Воротынский в церкви, а чудотворец за церковью! Видно, и на Страшном суде Воротынский да Шереметев станут выше чудотворца: потому что Воротынский со своей церковью, а Шереметев со своим уставом, который крепче, чем Кириллов. Я слышал, как один брат из ваших говорил, что хорошо сделала княгиня Воротынская. А я скажу; нехорошо, во-первых, потому что это образец гордыни и высокомерия, ибо лишь царской власти следует воздавать честь церковью, гробницей и покровом. Это не только не спасение души, но и пагуба: спасение души бывает от всяческого смирения. А во-вторых, очень зазорно и то, что над ним церковь, а не над чудотворцем, которому служит всегда только один священник, а это меньше, чем собор. А если не всегда служит, то это совсем плохо; а остальное вы сами знаете лучше нас. А если бы у вас было церковное украшение общее, вам было бы прибыльнее и лишнего расхода не было бы - все было бы вместе и молитва общая. Думаю, и Богу это было бы приятнее. Вот ведь на наших глазах только в монастырях преподобного Дионисия в Глушицах и великого чудотворца Александра на Свири* бояре не постригаются, и эти монастыри по Божьей благодати процветают монашескими подвигами. А у вас дали сперва Иосафу Умному оловянную посуду в келью, потом дали Серапиону Сицкому, дали Ионе Ручкину, а Шереметеву - стол в келью, да и поварня своя. Дашь ведь волю царю - надо и псарю; дашь послабление вельможе - надо и простому. Не рассказывайте мне о том римлянине, который славился своими добродетелями и все-таки жил такой жизнью; то ведь не назначено было, а было по своей воле, и в пустыне было, недолго и без суеты, никого не соблазнило, ибо говорит Господь в Евангелии: "Трудно не поддаться соблазнам; горе тому человеку, через которого соблазн приходит!" Одно дело - жить одному, а другое дело - в общем житии.
Господа мои, отцы преподобные! Вспомните вельможу, описанного в "Лествице"*, - Исидора, прозванного Железным, который был князем Александрийским, а какого смирения достиг? Вспомните также и вельможу царя индийского Авенира, который явился на испытание, и какое одеяние на нем было? - ни кунье, ни соболье. А Иоасаф*, сын этого царя: как он, оставив царство, пешком пошел до Синаридской пустыни, сменил царские одежды на власяницу и претерпел много бедствий, о которых раньше и не знал, и как он достиг божественного Варлаама, и какой жизнью стал жить вместе с ним - царской или отшельнической? Кто же был более велик - царский сын или неведомый пустынник? Принес ли царский сын с собой свои обычаи, или стал жить по обычаям пустынника даже и после его смерти? Вы сами знаете это гораздо лучше нас. А у него много было своих Шереметевых. А Елизвой, царь Эфиопский*, какой суровой жизнью жил? А как Савва Сербский* отца, и мать, и братьев, и родных, и друзей вместе со всем царством и вельможами оставил и принял крест Христов и какие отшельнические подвиги совершил? А как отец его Неманя, он же Симеон, с матерью его Марией по его поучению оставили царство и сменили багряные одежды на одеяния ангельского чина и какое они обрели земное утешение и получили радость небесную? А как великий князь Святоша*, владевший великим княжением Киевским, постригся в Печерском монастыре и пятнадцать лет был привратником и работал на всех, кто знал его и над кем он прежде сам властвовал? И не устыдился ради Христа такого унижения, из-за которого даже его братья вознегодовали на него. Они видели в этом унижение для своей державы, но ни сами, ни уговорами через других людей не могли отвратить его от этого дела до дня его кончины. И даже после его кончины к его деревянному стулу, на котором он сидел у ворот, бесы не могли подойти. Вот какие подвиги совершали эти святые во имя Христа, а ведь у всех них были свои Шереметевы и Хабаровы. А блаженный цареградский патриарх Игнатий, который тоже был сыном царя и был, подобно Иоанну Крестителю, замучен кесарем Вардой за обличение его преступлений, ибо Варда жил с женой своего сына, - с кем этого праведника сравнишь?
А если в монахах жить тяжело, надо было жить в боярах, а не постригаться. Вот то немногое, что я смог написать вам по моему безумию суетными словами, отцы святые, ибо вы все это в божественном Писании знаете гораздо лучше нас, окаянных. Да и это немногое я сказал вам потому, что вы меня к этому принудили. Вот уже год, как игумен Никодим был в Москве, а отдыха все нет: все Собакин и Шереметев! Что я им, отец духовный или начальник? Пусть как хотят, так и живут, если им спасение своей души не дорого! Но до каких пор будут длиться эти разговоры и смуты, суета и мятеж, распри и нашептывания и празднословие? И из-за чего? Из-за злобееного пса Василия Собакина, который не только не знает правил иноческой жизни, но не понимает даже, что такое чернец, а тем более инок, что еще выше, чем чернец. Он даже в одежде монашеской не разбирается, не только в образе жительства. Или из-за бесова сына Иоанна Шереметева? Или из-за дурака и упыря Хабарова? Поистине, святые отцы, это не чернецы, а оскорбители монашеского образа. Не знаете вы разве отца Шереметева - Василия?* Ведь его бесом звали! Как он постригся да пришел в Троице-Сергиев монастырь, так и сошелся с Курцевыми. А Иоасаф, который был митрополитом, - с Коровиными. И начали они между собой браниться, тут все и началось. И в какое мирское житие впала эта святая обитель, видно всем, имеющим разум.
А до этого в Троице было крепкое житие, и мы сами это видели. Во время нашего приезда они потчевали множество людей, а сами только присутствовали. Однажды мы увидели это собственными глазами. Дворецким тогда у нас был князь Иоанн Кубенский. У нас кончилась еда, взятая в дорогу, а там уже благовестили к всенощной. Он и захотел поесть и попить - из жажды, а не для удовольствия. А старец Симон Шубин и другие с ним, не из самых главных (главные давно разошлись по кельям), сказали ему, как бы шутя: "Сударь, князь Иван, поздно, уже благовестят". Сел он за еду,- с одного конца стола ест, а они с другого конца отсылают. Захотел он попить, хватился хлебнуть, а уже ни капельки не осталось: все отнесено в погреб. Такие были крепкие порядки в Троице,- и ведь мирянину, не чернецу! А слышал я от многих, что были в этом святом месте и такие старцы, которые, когда приезжали наши бояре и вельможи, их потчевали, а сами ни к чему не прикасались, а если вельможи их заставляли в неподобающее время, и даже в подобающее время,- и тогда едва прикасались. А про порядки, которые были в этом святом месте в древние времена, я слышал еще более удивительное: было это, когда в монастырь приходил преподобный чудотворец Пафнутий* помолиться живоначальной Троице и гробу Сергия-чудотворца и вести духовную беседу с жившей там братией. Когда же он побеседовал и захотел уйти, они, из духовной любви к нему, проводили его за ворота. И тогда, вспомнив завет преподобного Сергия - не выходить за ворота,- все вместе, побудив и преподобного Пафнутия, стали молиться. И, помолившись об этом, затем разошлись. И даже ради такой духовной любви не пренебрегали святыми отеческими заповедями, а не то что ради чувственных удовольствий! Вот какие крепкие порядки были в этом святом месте в древние времена. Ныне же, за грехи наши, монастырь этот хуже Песношского*, какой была Песношь в те времена. А все это послабление начало твориться из-за Василия Шереметева, подобно тому как в Царьграде все зло началось от царей-иконоборцев Льва Исавра и его сына Константина Гноетезного. Ибо Лев только посеял семена злочестия, Константин же обратил царствующий град от благочестия к мраку. Так и Васиан Шереметев в Троице-Сергиеве монастыре, близ царствующего града, своими кознями разрушил отшельническую жизнь. Так же и сын его Иона стремится погубить последнее светило, сияющее, как солнце, и уничтожить спасительное пристанище для душ; в Кирилловом монастыре, в самом уединенном месте, уничтожить отшельническую жизнь. Ведь этот Шереметев, когда он еще был в миру, вместе с Висковатым* первыми не стали ходить с крестным ходом. А глядя на это, и все перестали ходить. А до этого все православные христиане, и с женами и с младенцами, участвовали в крестном ходе и не торговали в те дни ничем, кроме съестного. А кто попробует торговать, с тех взымали пеню. И такое благочестие погибло из-за Шереметевых. Вот каковы Шереметевы! Кажется нам, что они и в Кирилловом монастыре таким же образом хотят истребить благочестие. А если кто заподозрит нас в ненависти к Шереметевым или в пристрастии к Собакиным, то свидетель Бог, и пречистая Богородица, и чудотворец Кирилл, что я говорю это ради монастырского порядка и искоренения послаблений.
Слышал я, что у вас в Кириллове монастыре на праздник были розданы братии свечи не по правилам, а некоторые при этом и служебника обижали. А прежде даже Иоасаф-митрополит не мог уговорить Алексия Айгустова, чтобы тот прибавил нескольких поваров к тому небольшому числу, которое было при чудотворце, даже это не мог установить. Немало и других было в монастыре строгостей, и прежние старцы твердо стояли и настаивали даже на мелочах. А когда мы в юности впервые были в Кирилловом монастыре, как-то опоздали однажды ужинать из-за того, что у вас в Кириллове в летнюю пору не отличить дня от ночи, а также по юношеским привычкам. А в то время помощником келаря был у вас тогда Исайя Немой. И вот кто-то из тех, кто был приставлен к нашему столу, попросил стерлядей, а Исайи в то время не было - был он у себя в келье, и они с трудом его привели, и тот, кто был приставлен к нашему столу, спросил его о стерлядях или иной рыбе. А он так ответил:
"Об этом, о судари, мне не было приказа; что мне приказали, то я вам и приготовил, а сейчас ночь, взять негде. Государя боюсь, а Бога надо больше бояться". Вот какие у вас тогда были крепкие порядки: "правду говорить и перед царями не стыдился", как сказал пророк. Ради истины праведно и царям возражать, но не ради чего-либо иного. А ныне у вас Шереметев сидит в келье, словно царь, а Хабаров и другие чернецы к нему приходят и едят и пьют, словно в миру. А Шереметев, не то со свадьбы, не то с родин, рассылает по кельям пастилу, коврижки и иные пряные искусные яства, а за монастырем у него двор, а в нем на год всяких запасов. Вы же ему ни слова не скажете против такого великого и пагубного нарушения монастырских порядков. Больше и говорить не буду: поверю вашим душам! А то ведь некоторые говорят, будто и вино горячее потихоньку Шереметеву в келью приносили,- так ведь в монастырях зазорно и фряжские вина пить, а не только что горячие. Это ли путь спасения, это ли иноческая жизнь? Неужели вам нечем было кормить Шереметева, что ему пришлось завести особые годовые запасы? Милые мои! До сих пор Кириллов монастыь прокармливал целые области в голодные времена, а теперь, в самое урожайное время, если бы вас Шереметев не прокормил, вы бы все с голоду перемерли. Хорошо ли, чтобы в Кирилловом монастыре завелись такие порядки, которые заводил митрополит Иоасаф, пировавший в Троицком монастыре с клирошанами, или Мисаил Сукин, живший в Никитском и других монастырях, как вельможа, и как Иона Мотякин и другие многие, не желающие соблюдать монастырские порядки, живут? А Иона Шереметев хочет жить, не подчиняясь правилам, так же как отец его жил. Про отца его хоть можно было сказать, что он неволей, с горя постригся. Да и о таких Лествичник* писал: "Видел я насильственно постриженных, которые стали праведнее вольных". Так те ведь невольные! А ведь Иону Шереметева никто взашей не толкал: чего же он бесчинствует?
Но если, может быть, такие поступки у вас считаются приличными, то дело ваше: Бог свидетель, я пишу это только, беспокоясь о нарушении монастырских порядков. Гнев на Шереметевых тут ни при чем: у него ведь имеются братья в миру, и мне есть на кого положить опалу. Зачем же надругаться над монахом и возлагать на него опалу! А если кто скажет, что, я ради Собакиных, так мне из-за Собакиных нечего беспокоиться. Варлаамовы племянники хотели меня с детьми чародейством извести, а Бог меня от них спас: их злодейство раскрылось, и из-за этого все и произошло. Мне за своих душегубцев мстить незачем. Одно только было мне досадно, что вы моего слова не послушались. Собакин приехал с моим поручением, а вы его не уважили, да еще и поносили его моим именем, что и рассудилось судом Божиим. А следовало бы ради моего слова и ради нас пренебречь его дуростью и решить это дело побыстрее. А Шереметев приехал сам по себе, и вы потому его чтите и бережете. Это - не то что Собакин; Шереметев дороже моего слова; Собакин приехал с моим словом и погиб, а Шереметев - сам по себе, и воскрес. Но стоит ли ради Шереметева целый год устраивать мятеж и волновать такую великую обитель? Другой Сильвестр* на вас наскочил: а однако, вы одной с ним породы. Но если я гневался на Шереметевых за Собакина и за пренебрежение к моему слову, то за все это я воздал им еще в миру. Ныне же поистине я писал, беспокоясь о нарушении монастырских порядков. Не было бы у вас в обители тех пороков, не пришлось бы и Собакину с Шереметевым браниться. Слышал я, как кто-то из братьев вашей обители говорил нелепые слова, что у Шереметева с Собакиным давняя мирская вражда. Так какой же это путь спасения и чего стоит ваше учительство, если и пострижение прежней вражды не разрушает? Так вы отрекаетесь от мира и от всего мирского и, отрезая волоса, отрезаете и унижающие суетные мысли, так вы следуете повелению апостола: "жить обновленной жизнью"? По Господню же слову: "Оставьте порочным мертвецам погребать свои пороки, как и своих мертвецов. Вы же, шествуя, возвещайте царство Божие".
И если уж пострижение не разрушает мирской вражды, тогда, видно, и царство, и боярство, и любая мирская слава сохранится в монашестве, и кто был велик в бельцах, будет велик и в чернецах? Тогда уж и в царствии небесном так же будет: кто здесь богат и могуществен, будет и там богат и могуществен? Так ведь это лживое учение Магомета, который говорил: у кого здесь богатства много, тот и там будет богат, кто здесь в силе и славе, тот и там будет. Он и другое многое лгал. Это ли путь спасения, если в монастыре боярин не сострижет боярства, а холоп не освободится от холопства? Как же будет с апостольским словом: "нет ни эллина, ни скифа, ни раба, ни свободного, все едины во Христе"? Как же они едины, если боярин - по-старому боярин, а холоп - по-старому холоп? А как апостол Павел называл Анисима, бывшего раба Филимона, его братом?
А вы и чужих холопов к боярам не приравниваете. А в здешних монастырях до последнего времени держалось равенство между холопами, боярами и торговыми мужиками. В Троице при нашем отце келарем был Нифонт, холоп Ряполовского, а с Бельским с одного блюда ел. На правом клиросе стояли Лопотало и Варлаам, невесть кто такие, а Варлаам, сын князя Александра Васильевича Оболенского,- на левом. Видите: когда был настоящий путь спасения, холоп был равен Вольскому, а сын знатного князя делал одно дело с работниками. Да и при нас на правом клиросе был Игнатий Курачев, белозерец, а на левом - Федорит Ступишин, и он ничем не отличался от других клирошан. Да и много других таких случаев было до сих пор. А в Правилах Великого Василия написано: "Если чернец хвалится при других благородством происхождения, то пусть за это постится 8 дней и совершает 80 поклонов в день". А ныне то и слово: "Тот знатен, а тот еще выше",- тут и братства нет. Ведь когда все равны, тут и братство, а коли не равны, то какое же тут братство и иноческое житие! А ныне бояре разрушили порядок во всех монастырях своими пороками. Скажу еще более страшное: как рыболов Петр и поселянин Иоанн Богослов будут судить богоотца Давида, о котором Бог сказал: "обрел мужа по сердцу моему", и славного царя Соломона, о котором Господь сказал, что "нет под солнцем человека, украшенного такими царственными достоинствами и славой", и великого царя Константина, и своих мучителей, и всех сильных царей, господствовавших над вселенной? Двенадцать скромных людей будут их судить. Да еще того страшнее: родившая без греха Господа нашего Христа и первый среди людей человек, креститель Христов,- те будут стоять, а рыболовы будут сидеть на 12 престолах и судить всю вселенную. А вам как своего Кирилла поставить рядом с Шереметевым,- кто из них выше? Шереметев постригся из бояр, а Кирилл даже приказным дьяком не был! Видите, куда завели вас послабления? Как сказал апостол Павел: "Не впадайте во зло, ибо злые слова растлевают благие обычаи". И пусть никто не говорит мне эти постыдные слова:
"Если нам с боярами не знаться, монастырь без даяний оскудеет". Сергий, и Кирилл, и Варлаам, и Дмитрий, и другие многие святые не гонялись за боярами, но бояре за ними гонялись, и обители их расширялись: благочестием монастыри поддерживаются и не оскудевают. Иссякло в Троице-Сергиевом монастыре благочестие - и монастырь оскудел: никто у них не постригается и никто им ничего не дает. А в Сторожевском монастыре* до чего допились? Некому и затворить монастырь, на трапезе трава растет. А мы видели, как у них было больше восьмидесяти человек братии и по одиннадцать человек на клиросе: монастыри разрастаются благодаря благочестивой жизни, а не из-за послаблений. (...) Это - лишь малое из многого. Если же хотите еще больше узнать, хотя вы сами знаете все лучше нас, можете многое найти в Божественных Писаниях. А если вы напомните, что я забрал Варлаама из монастыря, обнаружив этим милость к нему и кручинясь на вас, то Бог свидетель - не для чего другого мы сделали это, а только потому велели ему быть у себя. что, когда возникло это волнение и вы сообщили об этом нам, мы приказали наказать Варлаама за его бесчинство по монастырским правилам. Племянники же его нам говорили, что вы его притесняли ради Шереметева. А Собакины тогда еще не совершили измены против нас. И мы из милости к ним велели Варлааму явиться к нам и хотели его расспросить, из-за чего у них возникла вражда? И приказать ему хотели, чтобы он сохранял терпение, если вы будете его притеснять, ибо притеснения и терпение помогают душевному спасению иноков. Но в ту зиму мы за ним потому не послали, что мы были заняты походом в Немецкую землю. Когда же мы вернулись из похода, то послали за ним, расспрашивали его, и он стал говорить вздор - доносить на вас, что будто вы говорите о нас неподобающие слова с укоризной. А я на это плюнул и выругал его. Но он продолжал говорить нелепости, настаивая, что говорит правду. Затем я расспрашивал его о жизни в монастыре, и он стал говорить невесть что, и оказалось, что он не только не знает иноческой жизни и одежды, но вообще не понимает, что такое чернецы, и хочет такой же жизни и чести, как в миру. И, видя его сатанинский суетный пыл, по его неистовой суетности, мы его и отпустили жить суетной жизнью. Пусть сам отвечает за свою душу, если не ищет спасения своей души. А к вам его поистине потому не послали, что не хотели огорчать себя и волновать вас. Он же очень хотел к вам. А он - настоящий мужик, врет, сам не зная что. А и вы нехорошо поступили, что прислали его как бы из тюрьмы, а старец соборный при нем словно пристав. А он явился, как государь какой-то. И вы еще прислали с ним к нам подарки, да к тому же ножи, как будто вы хотите нам вреда. Как же можно посылать подарки с такой сатанинской враждебностью? Вам следовало его отпустить и отправить с ним молодых монахов, а посылать подарки при таком нехорошем деле неприлично. Все равно соборный старец ничего не мог ни прибавить, ни убавить, унять его он не сумел; все, что он захотел врать,- он соврал, что мы захотели слушать - выслушали:
соборный старец ничего не ухудшил и не улучшил. Все равно мы Варлааму ни в чем не поверили. А говорим мы все это, свидетель Бог, пречистая Богородица и чудотворец, из-за нарушения монастырских порядков, а не гневаясь на Шереметева. Если же кто скажет, что это жестоко и чтобы вам, государи, совет дать, снисходя к немощи, что Шереметев вправду болен, то пусть ест один в келье с келейником. А сходиться к нему зачем, да пировать, да яства в келье на что? До сих пор в Кириллове лишней иголки с ниткой в келье не держали, а не только других вещей. А двор за монастырем и запасы на что? Все то беззаконие, а не нужда. А если нужда, пусть он ест в келье, как нищий: кус хлеба, звено рыбы да чашку квасу. Если же вы хотите дать ему еще какие-нибудь послабления, то вы давайте сколько хотите, но пусть хотя бы ест один, а сходок и пиров не было бы, как прежде у вас водилось. А если кто хочет прийти к нему ради беседы духовной, пускай приходит не в трапезное время, чтобы в это время еды и питья не было,- так это будет беседа духовная. Подарки же, которые ему присылают братья, пусть отдает в монастырское хозяйство, а у себя в келье никаких таких вещей не держит. Пусть то, что к нему пришлют, будет разделено на всю братию, а не дано двум или трем монахам по дружбе и пристрастию. Если ему чего-нибудь не хватает, пусть временно держит. И иное что можно - тем его услаждайте. Но давайте ему в кельи и из монастырских запасов, чтобы не возбуждать соблазна. А люди его пусть при монастыре не живут. Если же приедет кто-нибудь от его братьев с письмом, едой или подарками, пусть поживет дня два-три, возьмет ответ и едет прочь - и ему будет хорошо, и монастырю безмятежно.
Мы еще в детстве слышали, что таковы были крепкие правила и в вашем монастыре, да и в других монастырях, где по-божественному жили. Мы и написали вам все лучшее, что нам известно. А вы теперь прислали нам грамоту, и нет нам отдыха от вас из-за Шереметева. Написано, что я передавал вам устно через старца Антония о Ионе Шереметеве да о Иоасафе Хабарове, чтобы ели в общей трапезной с братией. Я передавал это только ради соблюдения монастырских порядков, а Шереметев увидел в этом как бы опалу. Я писал только то, что я знал из обычаев вашего и других крепких монастырей, и выше я написал, как ему жить в келье на покое, не волнуя монастырь,- хорошо, если и вы его предоставите тихой жизни. А не потому ли вам так жаль Шереметева и вы крепко за него стоите, что его братья до сих пор не перестают посылать в Крым и навлекать басурман на христиан?
А Хабаров просит меня перевести его в другой монастырь, но я не стану содействовать его скверной жизни. Видно, уж очень надоело! Иноческое житие - не игрушка. Три дня в чернецах, а седьмой монастырь меняет! Пока он был в миру, только и знал, что образа одевать в оклады, переплетать книги в бархат с серебряными застежками и жуками, аналои убирать, жить в затворничестве, кельи ставить, вечно четки в руках носить. А ныне ему с братией вместе есть тяжело! Надо молиться на четках не по скрижалям каменным, а по скрижалям сердец телесных! Я видел - по четкам матерно бранятся! Что в тех четках? Нечего мне писать о Хабарове,- пусть как хочет, так и дурачится. А что Шереметев говорит, то его болезнь мне известна: так ведь не для всякого же лежебоки нарушать святые правила.
Написал я вам малое из многого ради любви к вам и для укрепления иноческой жизни, вы же это знаете лучше нас. Если же хотите, найдете многое в божественном Писании. А мы к вам больше писать не можем, да и нечего писать. Это - конец моего к вам письма. А вперед бы вы нам о Шереметеве и других нелепицах не докучали: мы отвечать не будем. Сами знаете, если вам благочестие не нужно, а желательно нечестие! Скуйте Шереметеву хоть золотые сосуды и воздайте ему царские почести - ваше дело. Установите вместе с Шереметевым свои правила, а правила чудотворца отставьте - так хорошо будет. Как лучше, так и делайте! Вы сами знаете; делайте как хотите, а мне ни до чего дела нет! Больше не докучайте: воистину ничего не отвечу. А злокозненную грамоту, которую вам весной прислали Собакины от моего имени, сравните с моим нынешним письмом, уразумейте слово в слово, а затем уже решайте, верить ли дальше нелепицам. Да пребудут с вами и с нами милость Бога мира и Богородицы и молитвы чудотворца Кирилла. Аминь. А мы вам, мои господа и отцы, челом бьем до земли.

Санкт-Петербургская православная духовная академия

Архив журнала «Христианское чтение»

Н.К. Никольский

Когда было написано обличительно послание царя Ивана Васильевич IV в Кирилло-Белозерский монастырь?

Христианское чтение. 1907. № 6. С. 839-852.

@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.

Санкт-Петербург

Когда было написано обличительное посланіе царя Ивана Васильевича ІУ въ Кирилло-бѣлозерскій мо-

вЗВѢСТНОЕ посланіе царя Іоанна Грознаго къ братіи Кириллобѣлозерскаго монастыря и ея игумену Космѣ, представляющее собою цѣнный источникъ для характе-§ ристики вотчиннаго иночества ХУІ вѣка и въ то же I время одинъ изъ памятниковъ литературнаго творчества грознаго царя, обыкновенно въ рукописяхъ встрѣчается безъ даты. Поэтому, составитель IV части Исторіи Россійской Іерархіи (М., 1812), издавая посланіе (стр. 420 и слѣд.). не рѣшился отнести его къ тому или иному году. Точно такъ же издатель I тома Актовъ Историческихъ, собранныхъ и изданныхъ Археографической Коммиссіей (Спб. 1841, JV» 204, стр. 372 и слѣд.), печатая вновь посланіе по тремъ Софійскимъ и одной Кирилловской рукописямъ, не нашелъ между ними ни одного датированнаго списка.

Между тѣмъ въ зависимости отъ рѣшенія вопроса о времени составленія посланія находится хронологія цѣлаго ряда историческихъ фактовъ, о которыхъ оно упоминаетъ. Вслѣдствіе этого въ научной литературѣ возникло нѣсколько попытокъ точнѣе опредѣлить время появленія обличительнаго писанія царя. И уже въ «Актахъ Историческихъ» издатель снабдилъ посланіе замѣткою: «около 1578» года.

Къ этому времени его пріурочилъ Н. М. Карамзинъ ‘),

■) Исторія государства Россійскаго, изд. Эйнерлинга, Спб. 1842,

мнѣніе котораго было принято и поддержано, кромѣ И. М. Строева, преосв. Макаріемъ ’), Н. И. Костомаровымъ, Ясинскимъ:<) и другими.

Съ другой стороны А. II. Барсуковъ въ I томѣ своего изслѣдованія «Родъ Шереметевыхъ» (Спб. 1881), отвергнувъ, мнѣніе Н. М. Карамзина, высказалъ предположеніе, что посланіе, о которомъ идетъ рѣчь, было написано въ промежутокъ времени между весною 1574 года и весною 1575 года (стр. 324- 325). Эта новая дата была принята и Д. И. Иловайскимъ.

Но въ одной изъ рукописей бывшей Софійской библіотеки (нынѣ С.-Петербургской Духовной Академіи) № 1152, намъ удалось найти списокъ посланія, правда неполный, но съ точно опредѣленною датою, которая не сходится ни съ мнѣніемъ Н. М. Карамзина, ни съ догадкою А. II. Барсукова. Списокъ этотъ сохранился на послѣднихъ листахъ рукописи (л. 117 -

120) и содержитъ только нѣсколько первыхъ страницъ посланія.

Въ Софійскомъ спискѣ, при этомъ, опущено какъ имя игумена Космы, которому было адресовано посланіе («преподобному игумену нмярекъ яже о Христѣ з братьею»), такъ и имя его автора (опущено: «царь и великіи князь Иванъ Васильевичъ всеаРусіи», а написано: «имя рекъ челомъ бьетъ»). Тѣмъ не менѣе но можетъ быть сомнѣнія въ томъ, что въ рукописи Соф. библіотеки JV» 1152 мы имѣемъ начало того же сочиненія, которое издано въ Актахъ Историческихъ, томѣ I подъ № 204, такъ какъ начало посланія, находящееся въ рукописи, соотвѣтствуетъ цѣлымъ 8 столбцамъ по изданію его въ Актахъ Историческихъ и отступаетъ отъ него лишь вл> немногихъ варіантахъ: въ пропускѣ нѣкоторыхъ отдѣльныхъ словъ.

Предъ самымъ началомъ отрывка въ Софійской рукописи сдѣлано слѣдующее цѣнное указаніе, писанное тѣмъ же почеркомъ, что и остальной отрывокъ: «Лѣта ^пк-го посланіе цря и велика1-князя мца сен въ кгин, въ прчтиую обитель» и проч., а далѣе начинается самое посланіе. Такимъ образомъ опредѣленно и точно устанавливается время составленія царскаго письма-23 сентября 1573 года.

Этой датѣ, какъ намъ кажется, и слѣдуетъ отдать научное

" ") .1. 11. Ясинспій, Сочиненія князя Курбскаго, какъ историческій матеріалъ, Кіевъ, 1889, стр. 185.

предпочтеніе предъ всѣми другими догадками о времени появленія посланія.

Исторіографъ полагалъ, что оно относится къ 1578 году, потому что Іоаннъ въ этомъ письмѣ упоминаетъ о своемъ Ливонскомъ походѣ, который окончился около 1578 года * *).

Но подъ походомъ, о которомъ говоритъ Грозный, нельзя разумѣть Ливонскій походъ, окончившійся въ 1578 году. Іоаннъ писалъ въ посланіи, что онъ былъ намѣренъ призвать къ себѣ изъ Кириллова монастыря Варлаама Собакина, въ міру Василья, но «зиму сю, говоритъ онъ, по него потому не послали, что намъ походъ учинился въ Нѣметцкую землю, и какъ мы изъ похода пришли, и по него послали и его распрашивали» -). Какъ замѣтилъ А. П. Барсуковъ, въ 1578 году, когда Іоаннъ возвратился изъ Ливонскаго похода, Василья, въ иночествѣ Варлаама Собакина, уже не было въ живыхъ. Въ Шереметев-скомъ послужномъ спискѣ бояръ (Древн. Росс. Вивліоѳика,

ч. XX, изд. 2-ое) онъ отмѣченъ умершимъ въ 7083 году (т. е., въ 1574- 1575 году). Кромѣ того можно указать и другое основаніе, въ силу котораго подъ походомъ въ нѣмецкую землю, нельзя разумѣть Ливонскій походъ 1577 года. Изъ словъ Іоанна видно, что онъ былъ въ походѣ зимою. Между тѣмъ участіе въ войнѣ (съ Ливоніей) 1577 года царь принималъ только весною и лѣтомъ. Іоаннъ прибылъ въ Новгородъ весною, а возвратился въ Москву въ сентябрѣ 1577 года *).

Слѣдовательно, походъ въ нѣмецкую землю, о которомъ говоритъ посланіе, состоялся не въ 1577 году, а ранѣе.

Н. И. Костомаровъ указалъ другое соображеніе, въ силу котораго посланіе слѣдуетъ считать написаннымъ приблизительно въ 1578 году. По его мнѣнію, обличительная грамота была составлена уже послѣ казни Воротынскаго, происшедшей въ 1577 году. Подъ этимъ Воротынскимъ онъ разумѣетъ князя Михаила Ивановича, котораго, по словамъ Костомарова, Гроз-рый подвергнулъ пыткамъ, отослалъ измученнымъ на Бѣлоозеро, но на дорогѣ тотъ скончался и былъ похороненъ въ Кирилловѣ монастырѣ, гдѣ вдова Воротынскаго построила на его могилѣ церковь "*).

1) Н. М. Карамзинъ, Исторія государства россійскаго, IX, е. с., стр. 156, прим. 37.

а) Л. И., т. I, X« 204, стр. 393.

3) Н. М. Карамзинъ, о. с., IX, ed. с., прим. 459.

Но и съ этимъ мнѣніемъ, обоснованнымъ на извѣстіяхъ, почерпнутыхъ у Карамзина, нельзя согласиться. Вопервыхъ, князь М. И. Воротынскій былъ замученъ не въ 1577 году, а въ 1573 году послѣ 15 апрѣля ‘). Во-вторыхъ, Іоаннъ Грозный въ посланіи нигдѣ не упоминаетъ о Михаилѣ Воротынскомъ, но говоритъ только о церкви, поставленной въ Кирилловѣ монастырѣ «надъ Воротынскимъ» его княгинею, т. е. его вдовою * 2), а церковь эта была поставлена надъ могилою брата князя Михаила - Владиміра Ивановича Воротынскаго 3), скончав-

’) По словамъ „послушнаго списка бояръ“, въ 7081 (1573) году: „Выбыли Бояре: Михаило Яковлевичъ Морозовъ, князь Михайло Ивановичъ Воротынскій“ (Древняя Россійская Вивліоѳика, изд. 2-е, ч. XX, стр. 52). Н. Устряловъ въ примѣчаніяхъ къ „Сказаніямъ князя Курбскаго“ (ч. 1, Спб. 1833, стр. 279, прим. 147) приводитъ отрывокъ изъ Разрядной книги Имп. Академій Наукъ Ns 43 (л. 387 об.), показывающій, что 15 апр. 1573 года - князь Михаилъ Ивановичъ Воротынскій былъ воеводою въ Большомъ полку и стоялъ подъ Серпуховымъ и что царь положилъ опалу на бояръ и воеводъ Воротынскаго, Одоевскаго и Морозова и „велѣлъ ихъ казнити смертною казнью“. Наконецъ, какъ видно изъ надгробной надписи, находящейся въ церкви ев. Владиміра въ Ки-рилло-Бѣлозерскомъ монастырѣ, князь Михаилъ Ивановичъ Воротынскій умеръ 12 іюня 1573 года и былъ погребенъ въ Кашинѣ, а въ 1606 году тѣло его было перевезено въ Кирилло-Вѣлозерскій монастырь (Н. Никольскій, Кирилло-Бѣлозерскій монастырь и его устройство до второй четверти XVII вѣка, т. 1, вып. I, Спб. 1897, стр. 1ЛѴ; Поѣздка въ Кирилло-Бѣлозерскій монастырь. Вакаціонные дни профессора С. Шевы-рева, ч. И, М. 1850, стр. 11-12).

2) „А вы се надъ Воротынскимъ церковь" есте поставили! ино надъ Воротынскимъ церковь, а надъ Чюдотворцомъ нѣтъ; Воротынской въ церкви, а Чюдотворецъ за церковью. И на страшномъ Спасовѣ судищѣ, Воротынской да Шереметевъ выше станутъ потому: Воротынской церковію, а Шереметевъ закономъ, что ихъ Кирилова крѣпчае. Слышахъ брата нѣкоего отъ васъ глаголюща; ятсо добрѣ се сотворила княгини Воротынского, азъ же глаголю, яко не добрѣ, по сему первое, яко гордыни есть и величанія образъ, еже подобно Царьстѣй власти церковію и гробницею и покровомъ почитатися; и нетокмо души не пособь, но и пагуба: души бо пособіе бываетъ отъ всякаго смиренія. Второе и сіе зазоръ не малъ, что мимо Чюдотворца надъ нимъ церковь“ (А. И., т. I, № 204, стр. 380).-Изъ этихъ словъ видно между прочимъ, что надъ мощами преподобнаго Кирилла тогда еще не было церкви, которая была выстроена въ 1585-1587 годахъ (Н. Никольскій, Кирилло-Бѣлозерскій монастырь и его устройство до второй четверти XVII вѣка, т. 1, вып. I, Объ основаніи и строеніяхъ монастыря, Спб. 1897, стр. 34-35).

3) Н. Никольскій, Кирилло-Бѣлозерскій монастырь и его устройство до второй четверти XVII вѣка, т. 1, вып. 1, Объ основаніи и строеніяхъ монастыря, Спб. 1897, стр. 32.

шагося 27 сентября 1553 года ’). Михаилъ же Ивановичъ Воротынскій былъ погребенъ сначала въ Кашинѣ, и лишь въ 1606 году былъ перенесенъ въ Кирилловъ монастырь 2). Но если Грозный въ посланіи упоминалъ не о событіи 1577 года, а о событіи 1553 года, то этимъ самымъ устраняется основаніе относить составленіе посланія къ 1578 году.

Отвергнувъ догадку Н. М. Карамзина, А. II. Барсуковъ высказалъ предположеніе, что Грозный написалъ свое обличительное произведеніе между весною 1574 года и весною 1575 года. Онъ обратилъ вниманіе на то, что весною предъ тѣмъ временемъ, когда Грозный составлялъ свое знаменитое письмо, были еще живы Собакины: «а что весну сю къ вамъ Собакины отъ моего лица злокозненную прислали грамоту». Между тѣмъ, но свѣдѣніямъ послужного списка старшихъ бояръ, изданнаго въ XX части Древней Россійской Вивліоѳики, всѣ трое Собакиныхъ умерли и выбыли въ теченіе 7083 года 3), т. е., съ сентября 1574 по сентябрь 1575 года. Отсюда А. II. Барсуковымъ сдѣланъ выводъ, что посланіе не могло быть написаннымъ послѣ весны 1575 года. Съ другой стороны-подъ походомъ въ нѣмецкую землю А. II. Барсуковъ разумѣетъ не Ливонскій походъ 1578 года, а походъ 1573 года, когда царь ходилъ на Ливонскихъ нѣмцевъ, ибо во время похода 1578 года (?) не былъ уже въ живыхъ братъ инока Іоны- Иванъ Васильевичъ Шереметевъ, убитый въ началѣ 1577 года, тогда какъ Грозный говоритъ объ обоихъ братьяхъ инока Іоны, какъ о лицахъ живыхъ.

Изъ этихъ соображеній слѣдуетъ признать справедливымъ, что посланіе появилось не позже весны 1575 года. Если довѣрять показанію Послужного списка, что всѣ Собакины выбыли и умерли въ 7083 году, т. е. въ промежутокъ времени съ сентября 1574 по сентябрь 1575 года, то позднѣйшимъ предѣломъ посылки ими злокозненной грамоты должна быть весна 1575 года.

Но если посланіе, какъ указалъ А. И. Барсуковъ, не могло появиться позже 1575 года, то, вопреки мнѣнію того же изслѣдователя, оно могло быть составлено ранѣе весны 1574 года. Подъ походомъ въ нѣмецкую землю дѣйствительно слѣдуетъ разумѣть походъ 7081 (1573) года. Но походъ этотъ состоялся * *

") См. тамъ же, етр. XLIX.

*) С. Шевыревъ, Поѣздка въ Кирилло-Бѣлозерскій монастырь. Вакаціонные дни профессора С. Шевырева, ч. II, М. 1850, стр. 12.

*1 А. U. Барсуковъ, Родъ Шереметевыхъ, I, Спб. 1881, стр. 323-324.

осенью и зимою 7081 года, т. е. въ послѣднихъ мѣсяцахъ 1572 и въ январѣ 1573 года. Для похода въ Эстонію царь уѣхалъ изъ Москвы (осенью) ‘), въ сентябрѣ 1572 года * 2 3) и пробылъ тамъ зиму. Слѣдовательно еще весною 1573 года Собакины могли посылать въ Кирилловъ монастырь злокозненную грамоту, а царь могъ видѣться съ Варлаамомъ Собакинымъ по окончаніи похода весною или лѣтомъ 1573 года. Потому и посланіе могло быть составленнымъ ранѣе весны 1574 года, непосредственно послѣ зимы 1572-1573 года и послѣ весны 1573 года. Но мало того, изъ самого посланія видно, что зима 1574 года еще не наступала. Іоанщь писалъ: «Зиму сю по него (т. е., по Варлаамѣ Собакинѣ) потому не послали, что намъ походъ учинился въ нѣмецкую землю, и какъ изъ похода пришли» и т. д.. Очевидно, что зима слѣдовавшая за годомъ похода, т. е., зима 1574 года еще не наступала. Съ этимъ согласна и дата новооткрытаго списка: 23 сентября 1573 года.

Намъ остается теперь провѣрить, не противорѣчитъ ли дата 23 сентября 1573 года другимъ историческимъ даннымъ, которыя находятся въ посланіи. Для этой цѣли нѣтъ надобности пересматривать всѣ многочисленныя свѣдѣнія о событіяхъ царствованія Грознаго, упоминаемыхъ здѣсь. Достаточно разобраться въ извѣстіяхъ о живыхъ современникахъ изъ состава кирилловской братіи.

Во-первыхъ, посланіе адресовано игумену Космѣ *), стоявшему во главѣ Кирилло-бѣлозерскаго монастыря съ 2 сентября 1572 года 4) до 29 декабря 1581 года 5). Такимъ образомъ

‘J „Того же лѣта (7081) въ зиму походъ Государя... царя и великаго князя подъ Пайду въ ливонскіе нѣмцы и взятье Пайдинское“ (Древняя Россійская Вивліоѳика, изд. 2-е, т. XIII, стр. 435). Сравн. также Никонов. Лѣтопись, ч. VII, 1791, стр. 316.

’) Н. М. Карамзинъ, Исторія государства россійскаго, Спб. 1842, IX, 128.- 11 августа 1573 года Иванъ IV былъ въ Новгородѣ (Разряды, рукопись библ. Сиб. Дух. Академіи, Л» 421, л. 317 оо.).

3) А. И., т. I, № 204, стр. 372.

*) См. „списки игуменовъ Кириллобѣлозерекаго монастыря“ въ рукописяхъ бывшей Софійской библіотеки (Спб. Дух. Академіи) № 1166, л. 155; X” 1165, л. 52 об. Въ актахъ игуменъ кирилловскій Косма упоминается 13 октября 1572 года (А. Э. I, X» 278, стр. 315; см. также А- Э. I, X« 285, стр. 332), 24 марта 1574 года (А. Э. I, Л» 287, стр. 333), 2 апрѣля 1576 года (А. Э. I, № 292, стр. 356-357); 26 іюня 1576 года (А. Э. I, № 293, стр. 357), 15 янв. 1580 г. (А. Э. I, № 308, стр. 372-373) и т. п.

23 сентября 1581 года Грозный имѣлъ возможность обращаться къ нему съ письмомъ. Но и въ самомъ письмѣ можно видѣть намекъ,что Косма не очень давно сталъ игуменомъ. «Годъ уже равенъ», писалъ Грозный, «какъ былъ игуменъ Никодимъ на Москвѣ; отдоху нѣтъ-таки Собакинъ, да Шереметевъ, а язь имъ отецъ ли духовный или началыикъ»?1). Слѣдовательно, возможно, что около года предъ тѣмъ временемъ, когда Іоаннъ трудился надъ письмомъ, Косма не былъ еще игуменомъ, а монастыремъ управлялъ Никодимъ, ошибочно названный въ письмѣ игуменомъ 2). Такъ и было въ дѣйствительности, ибо Косма былъ возведенъ въ этотъ санъ 2 сентября 1572 года почти за годъ до 23 сентября 1573 года.

Съ другой стороны въ ряду кирилловскихъ иноковъ въ обличительномъ письмѣ неоднократно упоминается Шереметевъ, Иванъ Васильевичъ Большой, во иночествѣ Іона, воспоминаніе о которомъ не давало Грозному покоя и послѣ удаленія Шереметева въ Кирилловъ монастырь. Противъ инока Іоны, онъ направлялъ особенно рѣзкія обличенія *). Когда же постригся и * 3

Казанскаго. (П. М. Строевъ, Списки іерарховъ и настоятелей монасты рей россійскія церкви, Спб. 1877, стр. 55 и 287).

‘) А. И., т. I, № 204, стр. 381.

" *) Возможно, впрочемъ, и иное толкованіе словъ Грознаго. См. ниже о старцѣ Никодимѣ.-Въ „спискахъ настоятелей Кириллобѣлозерскаго монастырей“ предшественникомъ Космы называется Игнатій, пробывшій въ санѣ игумена 9 недѣль (рукописи бывшей Соф. библіотеки: № 1166, л. 155; № 1167, л. 152 об.; № 1499, л. 17 об. и друг. Въ „Спискахъ іерарховъ“ ГІ. М. Строева, о. с., сб. 55 онъ не упомянутъ). Во „Вкладной книгѣ“ Кириллова монастыря (рукоп. Кирил. библ. № 78-1317, л. 16 об.) упоминается „нареченный игуменъ“ Игнатій 13 февраля 1572 года.- Насколько достовѣрно это показаніе, трудно сказать, такъ какъ въ грамотахъ отъ іюля 1572 года встрѣчается имя предшественника Игнатія, игумена Кирилла (Рукоп. библ. Спб. Дух. Акад. № А‘/п, л. 1214 об.- 1215 об.).

3) Инока Іону Шереметева (А. И., т. I, № 204, стр. 394) Іоаннъ считалъ однимъ изъ виновниковъ тѣхъ послабленій противъ устава преподобнаго Кирилла, которыя допускала братія изъ уваженія къ именитымъ постриженникамъ. „Есть бо у васъ Анна и Каіяфа, Шереметевъ и Хабаровъ; и есть Пилатъ Варламъ Собакинъ, понеже отъ царскія власти посланъ; и есть Христосъ распинаемъ, чюдотворцово преданіе нреоби-димо“ (А. И., т. I, А» 204, стр. 376). „И по тому вашему ослабленію, ино то Шереметева для и Хабарова для, такова у васъ слабость учинилася и чюдотворцову преданію преступленіе“... „А Шереметеву какъ иазвати братіею? а но у него и десятой холопъ, которой у него въ кельѣ живетъ, ѣстъ лучши братій, которые въ трапезѣ ѣдятъ“ (тамъ же стр. 379

скончался этотъ инокъ, бояринъ? Въ послужномъ спискѣ бояръ, изданномъ въ XX части Древней Россійской Вивліоѳики (вто-раго изданія) сказано, что онъ выбылъ изъ бояръ въ 7078 году,

т. е. въ 15^ году. Отсюда заключали, что къ этому же

времени относится и его постриженіе. - Но изъ «Вкладной книги» Кириллова монастыря мы узнаемъ, что онъ пріѣхалъ въ этотъ монастырь на жительство 6 іюня 1571 года1)- Что же касается времени его смерти, то онъ умеръ 27 мая 1577 года 2 3). Отсюда ясно, что посланіе ни въ коемъ случаѣ не могло быть составлено въ 1578 году, но могло появиться 23 сентября 1573 года.

Кромѣ Іоны Шереметева-Грозный называетъ въ составѣ кирилловской братіи инока Іоасафа Хабарова;’), т. е. Ивана

см. также стр. 380, 381, 382). „А нынѣ у васъ Шереметевъ сидитъ иъ кельѣ, что царь, а Хабаровъ къ нему приходитъ да иные черньцы, да ѣдятъ, да піютъ, что въ міру; а Шереметевъ невѣсть со свадбы, невѣсть съ родинъ, розсылаетъ по кельямъ иостилы, коврижки и иные пряные составные овощи, а за монастыремъ дворъ, а на немъ запасы годовые всякіе“... „А иніи глаголютъ, будто де и вино горячее, потихоньку, въ келью къ Шереметеву приносили“ и т. п. (тамъ же стр. 383, 393, 394).- Опасаясь подозрѣнія, что рѣзкія нападки на Шереметева вызваны личными мотивами, царь не разъ оговаривался, что онъ пишетъ «монастырскаго для безчинія, а не на Шереметева гнѣваючись“ (тамъ же стр. 393; см. также стр. 394 и 384).

’) «Того же лѣта 7079-го маіа въ 24 день на память преподобнаго Семіона иже на дивней горѣ Крымской царь приходилъ къ Москве посады зажгли и в обѣихъ городѣхъ хоромы выгорѣли, а то село Шибу-тово днемъ преже Москвы тѣжъ Крымскые татарове сожгли, а Иванъ Шереметевъ приехавъ въ монастырь после того пожару да далъ то село Шибутово вкладомъ іюня въ 6 день“ (Рукоп. Кирил. библ.-Спб. Дух. Акад., № 78-1317, л. 80 об.).

2) А. П. Барсуковъ, Родъ Шереметевыхъ, III, Спб. 1883, стр. 157.

3) „Есть бо у васъ Анна и Каіяфа. Шереметевъ и Хабаровъ“ (А. И., т. I, № 204, стр. 376). „А Хабаровъ велитъ мнѣ собя переводити въ нной монастырь: и язъ ему не ходатай и скверному житію, а уже больно докупило. Иноческое житіе не игрушка; три дня въ черньцѣхъ, а семой монастырь. Да коли былъ въ міру, ино образы окладывати, да книги оболочати бархаты, да застежки и жуки серебряны, да налои убирати, да жити затворяся, да келья ставити, да четки въ рукахъ; а нынѣ съ братіею вмѣстѣ ѣсти лихо. Надобь четки не на скрижалѣхъ на каменныхъ, но на скрижалѣхъ сердецъ плотянъ: язъ видалъ, по четкомъ матерны лаютъ: что въ тѣхъ четкахъ? И о Хабаровѣ мнѣ нечего пи-сати: какъ себѣ хочетъ, такъ дуруетъ“ (А. И., т. I, № 204, стр. 394). „А нынѣ прислали естя къ намъ грамоту, а оттоху отъ васъ нѣтъ о Ше.

Ивановича Хабарова, во иноцѣхъ Іоасафа "). Когда постригся онъ, неизвѣстно, но по свѣдѣніямъ изданной И. Сахаровымъ «Кормовой книги», онъ скончался ранѣе 7090 года, когда Грозный дѣлалъ по немъ вклады * 2). На время кончины около 1582 года указываетъ и кирилловскій Синодикъ 3), гдѣ имя Хабарова значится послѣ имени инока Іоны (Ивана Васильевича Шереметева, умершаго 27 мая 1577 года 4), но ранѣе имени Ивана Петровича Шуйскаго, во иноцѣхъ Іова, скончавшагося 10 апрѣля 1589 (1588?) года 5 6). Такимъ образомъ и свѣдѣнія о Хабаровѣ не идутъ въ разрѣзъ съ датою посланія.

Въ числѣ иноковъ кирилловскихъ Іоаннъ упоминаетъ также какъ о лицахъ живыхъ, о Никодимѣ и Антоніѣ в).

реметевѣ; а написано, что говорилъ вамъ нашимъ словомъ старецъ Анто-ней о Іонѣ Шереметевѣ да о Асафѣ Хабаровѣ, чтобы ѣли въ трапезѣ съ братіею: и язъ то приказывалъ монастырьскаго для чину“ (А. И., т. I, № 204, стр. 394).

*) О немъ см. въ моей книгѣ: „Кирилло-Бѣлозерскій монастырь и его устройство до второй четверти XVII вѣка“, т. I, вып. I, Спб. 1897, стр. XLVII и LXXII.

*) И. Сахаровъ, „Кормовая книга Кирилло-Бѣлозерскаго монастыря“ въ „Запискахъ отдѣленія русской и славянской археологіи Импер. Археол. Общества“ (т. I, Спб. 1851, стр. 53: „Тогожъ мѣсяца“, т. е. сентября, „въ 10 день: по старцѣ инокѣ Іоасафѣ Хабаровѣ кормъ съ поставца. Дачи по немъ 90 года Государя, Царя и Великаго князя Ивана Васильевича всея Русіи денегъ 254 рубля, да судовъ серебряныхъ на 20 рублевъ на 4 алтына съ деньгою“).

3) Разумѣемъ „Синодикъ братскій“ Кириллова монастыря, содержащій списокъ иноковъ, скончавшихся въ монастырѣ, и извѣстный намъ по двумъ рукописямъ бывшей Кирилло-Бѣлозерской библіотеки (нынѣ С.-Петербургской Духовной Академіи) № 759-^1016 и № 754-1011. Выдержку изъ этого Синодика см. въ нашей книгѣ: „Кирилло-Бѣлозерскій монастырь и его устройство до второй четверти XVII вѣка“, т. I, вып. 1, Объ основаніи и строеніяхъ монастыря, Спб. 1897, стр. LIX и слѣд., см. стр. LXXII и LXXI.

*) А. П. Барсуковъ, Родъ Шереметевыхъ, III, Спб. 1883, стр. 157.

5) Русск. Истор. Библ., т. XIII, Спб. 1892, стб. 716.

6) Вспоминая о своемъ посѣщеніи Кирилло-Бѣлозерскаго монастыря (въ 1567 году?), Іоаннъ писалъ: „и повелѣхъ тогда сущему преподобному вашему игумену Кирилу съ нѣкоими отъ васъ братіи, нѣгдѣ въ келіи съкровеннѣ быти, самому же такоже отъ мятежа и плища мір-скаго упразднившуся и пришедшу ми къ вашему преподобію (т. е., къ Космѣ??); и тогда со игуменомъ бяше Іасафъ архимандритъ Каменской, и Сергѣй Колычевъ (Колачевъ), ты Никодимъ, ты Антоней, а иныхъ не упомню“ (А. И., т. I, JV? 204, стр. 373).-Слѣдуетъ, впрочемъ, замѣтить, что въ спискѣ Соф. библ. JSS 1152 нѣтъ словъ: „и Сергѣй Колычевъ, ты Никодимъ, и ты Антоней, а иныхъ не упомню“.

Изъ словъ Грознаго можно понять, что оба они были людьми вліятельными въ монастырѣ. Старца Никодима Іоаннъ называетъ даже игуменомъ ‘). Съ обоими онъ велъ бесѣду, когда (въ 1567 году) пріѣзжалъ на богомолье въ Кирилловъ монастырь. Антоній и Никодимъ вели сношенія съ царемъ въ Москвѣ 2). Во второй половинѣ XVI вѣка въ Кирилловѣ монастырѣ такими иноками были Никодимъ Брудковъ и Антоній Зайцевъ. Первый на склонѣ своихъ дней былъ вторымъ послѣ игумена лицомъ въ монастырѣ. Онъ былъ здѣсь тоже, что строитель въ другихъ монастыряхъ. Очевидно, что Іоаннъ имѣлъ въ виду именно этого Никодима. Послѣдній издавна проживалъ въ Кирилловомъ монастырѣ 3). При игуменѣ Ѳеоктистѣ, въ 7067-1559 году,

мы видимъ его уже келаремъ). Въ 70?q- году онъ-старецъ

") „Годъ уже равенъ, - какъ былъ игуменъ Никодимъ на Москвѣ: отдоху нѣтъ, таки Собакинъ, да Шереметевъ“ (А. И., т. I, № 204, стр. 381). Какъ видно изъ этихъ словъ. Никодимъ досаждалъ Іоанна разговорами и сообщеніями о Собакинѣ и Шереметевѣ, жившихъ въ Кирилловѣ монастырѣ, и слѣдовательно имѣлъ близкое соотношеніе съ кириловскимъ братствомъ, но остается неизвѣстнымъ, считалъ ли Іоаннъ Никодима игуменомъ Кириллова или какого-либо другого монастыря, напр., Вор-бозомскаго".’ Объ отношеніи Никодима къ управленію Ворбозомскимъ монастыремъ см. ниже.

а) А. И., т. I, Л» 204, стр. 381 и 394.

3) Въ документахъ кирилловскаго архива, казначей Никодимъ упоминается еще въ 7048 году, но безъ прозвища „Брудковъ“ (Рукой, библ. Спб. Духовной Академіи, № А1,-™, л. 1114 об.). Точно также упоминается келарь Никодимъ 24 декабря 1544 года (А, Юр., №81, стр. 123), а 8 сентября 1551 года-опять Никодимъ казначей. См. списокъ съ надписи на колоколѣ, отлитомъ для Кириллова монастыря во Псковѣ на средства Петра Ивановича Шуйскаго. (Н. Никольскій, Кирилло-Бѣлозерскій монастырь и его устройство до второй четверти ХѴН вѣка, т. I, вып. 1, Спб. 1897, стр. 180-181. Рукоп. Соф. библ. № 1468, л. 182; рукой, библ. Спб. Дух. Акад. № A4 а, л. 476).-Съ 7051 (154-/з) но 7057 (1548/») годъ казначеемъ кирилловскимъ былъ Симеонъ (рукоп. библ. Спб. Дух. Акад. JSs А‘/п, л. 22-23, л. 25-26; J45 А1/ы, л. 314, л. 1118 об.-1119 и об., столб. М. Арх. М. Юст., Бѣлооз., № 797-96), а въ первой половинѣ 1551 года ту же должность занималъ, повидимому, Антоній (рукоп. Имя. Публ. Библ., Q, отд. IV, № 1136., стр. 345).-По отношенію къ датѣ „8 сентября 1551 года“ возможно, впрочемъ, сомнѣніе въ виду того, что въ спискѣ той же надписи кирилловскимъ игуменомъ названъ Аѳанасій, который, по свѣдѣніямъ, собраннымъ II. М. Строевымъ („Списки іерарховъ“, е. с., стб. 55), былъ посвященъ въ епископа Суздальскаго 18 іюня 1551 года.

") Рукоп. Акад. библ. № АѴ,;, л. 138-139, л. 170-171 об.

1570 іч

соиорныи, и къ охомъ званіи числился еще 2Ь іюня года).

Но жизнь его окончилась, вѣроятно, въ началѣ 70-хъ годовъ XVI вѣка. Кормовая книга, составленная въ началѣ ХУІІ вѣка, считаетъ его умершимъ уже въ 7078 году. Подъ 10 мая, она говоритъ о вкладѣ, сдѣланномъ въ 78 году царемъ по старцѣ Никодимѣ Брудковѣ * 2). Свидѣтельство это, конечно, не точно,

потому что еще въ щд году іюня 1 / въ актахъ упоминается

строитель Кириллова монастыря Никодимъ 3 4), а 11 марта 1576 года-старецъ Никодимъ 1). Кромѣ того во время судебнаго процесса Кириллова монастыря съ Борисомъ Петровичемъ Шереметевымъ изъ за села Чиркина 14 января 1630 года кирилловская братія предъявляла грамоту Ѳеодора Васильевича Шереметева 7083 года, въ которой старецъ Никодимъ значился въ составѣ братіи монастыря.

Свѣдѣнія о старцѣ Ацтоніѣ, сопровождавшемъ Собакина въ Москву, теряются около того же времени. Въ одномъ документѣ 20 іюня 1570 года онъ называется соборнымъ старцемъ ’),

О Рукоп. И. ГІ. Б., Q, IV, 1136., стр. 379-383: рукоп. Акад. библ. Л» А’/п, л. 343 об. Въ документахъ Никодимъ (Брудковъ) упоминается сряду послѣ игумена подъ 7074 (1565/6) годомъ (Рукоп. библ. Спб. Дух. Академіи № А‘/і7, л. 140-141 об., л. 171 об.-172; рукоп. Имп. Публ. Библ. № 1136, стр. 379-383), на память мученика Логгина 7077 года (16 октября 1568 года?); именуется строителемъ 17 іюня 1574 года (Рукоп. библ. Спб. Дух. Акад. № АѴп, л. 1578 об.-1579); упоминается также (ранѣе келаря) въ іюнѣ 1570 (7078) года (Рукоп. библ. Спб. Дух. Акад. № А7і7, л. 342 об,-343, л. 1578 об.-1579), въ 7079 (157%) году (тамъ же, л. 145 об.), и въ 7081 (1572/з) году (Рукоп. библ. Спб. Дух. Акад. № А1/іе, л. 867 и об.).-17 апрѣля 1564 года старецъ Никодимъ исполнялъ порученія „в ыгуменово въ Кирилово мѣсто“ (тамъ же, л. 301-302). Упоминается онъ и 11 марта 1576 года (А. Э., I, Л» 291, 356).-23 апрѣля 1567 года бывшій игуменъ кирилловскій Варлаамъ вмѣстѣ со старцемъ Никодимомъ Брудковымъ подавалъ царю челобитье, прося послушной грамоты на нѣкоторыя деревни Ворбозомскаго монастыря (Рукоп. Моск. Архив. Мин. Юстиціи, Бѣлой, уѣздъ, № 818-117).

2) И. Сахаровъ, Кормовая книга Кирилло-Бѣлозерскаго монастыря. (Записки отдѣленія русской и славянской археологіи Имп. Археолог. Общества, т. I, Спб. 1851, стр. 77, подъ ІО мая: „Да по старцѣ Никодимѣ Брудковѣ дачи Государя, Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всея Русіи 78 года 50 рублевъ“).

3) Рукоп. Акад. библ. № А‘/іъ л. 1578 об.-1579.

*) А. Э., т. I, № 291. стр. 356.

4) Рукоп. Акад. библ. J\S АѴп, л. 343 об.

при игуменѣ Кириллѣ (въ 7079-157% году) онъ былъ келаремъ *). 13 февраля 1572 года онъ упомянутъ рядомъ съ нареченнымъ игуменомъ Игнатьемъ 2). Что сталось съ нимъ позже, неизвѣстно.

Нѣсколько затруднительнѣе обстоитъ рѣшеніе вопроса о Собакиныхъ, одинъ изъ которыхъ былъ инокомъ Кириллова монастыря. Событія, о которыхъ повѣствуетъ царь, и свѣдѣнія о жизни ихъ остаются малоизвѣстными въ подробностяхъ. Въ числѣ иноковъ Кириллова монастыря Грозный не разъ называетъ Варлаама Собакина, посланнаго сюда по царскому приказу 3).Но къ какому времени относится его постриженіе и кончина? Изъ «вкладной книги» Кириллова монастыря мы знаемъ, что 23 мая 1572 года Василій Степановичъ Собакинъ, во иноцѣхъ Варлаамъ, сдѣлалъ вкладъ въ Кирилловъ монастырь 4). Такимъ образомъ уже 23 мая 1572 года онъ былъ въ числѣ иноковъ и, быть можетъ, постригся незадолго до этого времени, если принять во вниманіе, что въ Кирилловѣ монастырѣ существовалъ обычай дѣлать вкладъ въ монастырскую казну при постриженіи. Во всякомъ случаѣ къ 23 ^сентября 1573 года онъ былъ уже инокомъ. Когда же онъ умеръ? Обыкновенно принимаютъ, согласно съ показаніемъ «послужнаго списка бояръ», изданнаго въ XX части Древней Россійской Вивліоѳики (изд. 2, м. 1791), что онъ скончался въ 7083-- 1574/5 году (см. стр. 54). Хотя «послужной списокъ бояръ» источникъ далеко недостовѣрный въ хронологическихъ показаніяхъ о времени Грознаго s), тѣмъ не менѣе въ данномъ случаѣ онъ отчасти согласуется съ показаніемъ посланія, если относить послѣднее къ 1573 году.

Пробѣгая посланіе, не трудно подмѣтить, что въ началѣ его Грозный не разъ упоминаетъ о Варлаамѣ Собакинѣ, какъ о живомъ и какъ бы объ инокѣ Кириллова монастыря: «есть бо у васъ... и Пилатъ Варлаамъ Собакинъ» 6).

«Годъ уже равенъ, какъ былъ игуменъ Никодимъ на Москвѣ: отдоху нѣтъ, таки Собакинъ да Шереметевъ; а язъ имъ отецъ ли духовный, или начальникъ? какъ собѣ хотятъ такъ и живутъ, коли имъ спасеніе душа своея ненадобѣть. Но доколѣ молвы

*) Рукоп. Акад. библ. № АѴи, л. 145 об.--146. s) Рукоп. Кирил. библ. JS5 »»/ни, л. 17 об.

■") А. И., т. I, Л» 204, стр. 376-384.

4) Рукоп. Кирил. библ. № 78-1317, л. 121 об.

ь) А. Н. Ясинскій, о. о., стр. 167 и т. п.

Й) А. И., т. 1, № 204, стр. 376.

и смущенія, доколѣ плища и мятежа, доколѣ рети и шепета-нія и суесловія, и чесо ради? злобѣснаго-ли ради пса Василія Собакина иже нетокмо невѣдущъ иноческаго житія, но ни ви-дящъ, яко есть чернецъ» ").

Но въ концѣ посланія царь передаетъ, что онъ хотѣлъ было призвать къ себѣ Варлаама Собакина и его распросити, да по-наказать его хотѣли.- <И зиму сю по него потому не послали, что намъ походъ учинился въ нѣметцкую землю: и какъ мы изъ походу пришли, и по него послали, и его разспрашивали» г). Такимъ образомъ, бесѣда царя съ Собакинымъ происходила весной, предшествовавшей времени посланія. Послѣ этой бесѣды царь отослалъ Собакина не въ Кирилловъ монастырь, а куда то въ иное мѣсто. «И мы видя его сатонинское разженіе любострастное по его неистовому любострастію, въ любострастное житіе и отпустили жити... А къ вамъ есмя его не послали воистину потому, не хотя себя кручинити, а васъ волновати» *). Итакъ въ то время, когда Іоаннъ Васильевичъ писалъ посланіе, Собакинъ сначала былъ кирилловскимъ инокомъ, а затѣмъ препровожденъ въ иное мѣсто, и, вѣроятно, казненъ. Это было въ концѣ 1573 года. Неудивительно, если въ 1574-1575 году, «послужной списокъ» считаетъ его умершимъ.

Изъ лицъ, не принадлежавшихъ къ составу кирилловской братіи, царь упомянулъ какъ о живыхъ современникахъ о братьяхъ инока Іоны Шереметева. «А что на Шереметевыхъ гнѣвъ держати, ино вѣдь есть братья его (т. е. Ивана Васильевича Большого) въ міру и мнѣ есть надъ кѣмъ опала поло-жити» 4). Слѣдовательно у кирилловскаго постриженника въ міру оставалось еще по крайней мѣрѣ два брата, т. е. Иванъ Васильевичъ Меньшой и Ѳедоръ Васильевичъ. Относительно послѣдняго намъ извѣстно, что онъ пережилъ обоихъ братьевъ, что въ 98-мъ году его постигла опала царя Ѳеодора Ивановича, причемъ у него были отобраны три вотчины; самъ онъ былъ сосланъ въ Свіяжскъ, отсюда въ Бѣжецкій Верхъ, «въ Онтоновъ монастырь», гдѣ и постригся и впослѣдствіи былъ чернцомъ Ѳеодоритомъ на Москвѣ. - Что касается до Ивана Васильевича Меньшого, то онъ былъ убитъ 7 февраля 7085-■

’) А. И., т. I, Лс 204, стр. 381.

2) А. И., т. I, № 204, стр. 393.

3) А. И., т. I, № 204, стр. 393.

*) .4. И., т. 1, № 204, стр. 384.

1577 года *). Слѣдовательно 23 сент. 1573 года-объ обоихъ братьяхъ Грозный могъ выражаться, какъ о своихъ живыхъ современникахъ,

Итакъ, въ посланіи не только не существуетъ данныхъ, которыя противорѣчили бы показанію Софійскаго списка, но, напротивъ оно содержитъ свѣдѣнія, доказывающія, что посланіе было составлено въ сентябрѣ 1573 года.

Нинолай Никольскій.

’) Древняя Росе. Вивліоѳика, изд. 11, ч. XX, стр. 50.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ

Санкт-Петербургская православная духовная ака-демия Русской Православной Церкви - высшее учебное заведение, целью которого является подготовка священнослужителей, преподавателей духовных учеб-ных заведений и специалистов в области богословских и церковных наук. Подразделениями академии являются: собственно академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет ино-странных студентов.

Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»

Проект осуществляется в рамках процесса компьютеризации Санкт-Петербургской православной духовной академии. В подготовке электронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта - ректор академии епископ Гатчинский Амвросий. Куратор проекта - проректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Матери-алы журнала подготавливаются в формате pdf, распространяются на компакт-диске и размещаются на сайте академии.

На сайте академии

> события в жизни академии

> сведения о структуре и подразделениях академии

> информация об учебном процессе и научной работе

> библиотека электронных книг для свободной загрузки

Интересно послание Грозного игумену Кирилло-Белозерского монастыря Козьме (написано около 1573 г.) по поводу нарушения монастырского устава сосланными туда Грозным боярами Шереметевым, Хабаровым, Соба-киным.

Послание пронизано едкой иронией, перерастающей в сарказм, по отношению к опальным боярам, которые в монастыре «свои любостра​стные уставы ввели».

Оживает яркая сатирическая картина монастыр​ского быта: «А ныне у вас Шереметев сидит в келье что царь, а Хабаров к нему приходит, да иные чернъцы, да едят, да пиют, что в миру, а Шереметев, невесть со свадбы, невесть с родин, розсылает по кельям пастилы, коврижки и иные пряные составные овощи, а за монастырем двор, а на нем запасы годовые всякие...»

На основании этого Грозный делает широкое обобщение, что «ныне бояре по всем монастырем... своим любострастием» порушили строгий монашеский устав. А в монастыре не должно существовать социального неравенства: «Ино то ли путь спасения, что в черньцех боярин боярства не сстрижет, а холоп холопства не избудет?»

Грозный обрушивается и на монахов, которые не в силах обуздать своевольных бояр. Ирония царя усиливается за счет самоуничижения, с которого Грозный начинает свое послание: «Увы мне грешному! горе мне окаянному! ох мне скверному!., мне, псу смердящему, кому учити, и чему наказати, и чем просветити?»

И далее, чем больше Грозный говорит о своем уважении к Кириллову монастырю, тем язвительнее звучат его укоризны. Он стыдит братию за то, что они допускают нарушение устава боярами, и тем самым неизвестно, пишет царь, кто у кого постригся, бояре ли у монахов или монахи у бояр. «Не вы им учители и законоположители, а они вам».

С сарказмом Грозный пишет: «Да, Шереметева устав добр, держите его, а Кирилов устав не добр, оставите его. Да сегодня тот боярин ту страсть введет, а иногды иной иную слабость введет, да помалу, помалу весь обиход монастырьской крепостной испразнится, и будут вcu обычаи мирские».

Заканчивает послание Грозный гневным раздражительным обра​щением, запрещающим монахам докучать ему подобными вопросами: «И о Хабарове мне нечего писати: как себе хочет, так дурует... А вперед бы есте о Шереметеве и о иных таких безлепицах нам не докучали...»

Как отмечает Д. С. Лихачев, «Послание в Кирилло-Белозерский мона​стырь» — это свободная импровизация, вначале ученая, а затем за​пальчивая, переходящая в обвинительную речь, написанная с горячей Убежденностью в своей правоте.

Своеобразие личности Грозного, особенности его писательской манеры проявляются и в его взаимоотношениях с одним из прибли​женных к нему опричников Василием Грязным, которому царь напра​вил свое послание в 1574 г.

Посланный царем на русско-крымскую границу воеводою, Васи​лий Грязной попал к крымцам в плен. В своем письме царю (письмо не сохранилось) Грязное изложил условия, на которых крымский хан соглашался отпустить «великого человека» русского государя: либо прислать большой выкуп, либо обменять на плененного русскими крымского полководца Дивея.

Обращаясь к «Васюшке», Грозный с иронией пишет, что Грязному не следовало «без путя середи крымских улусов заезжати», а уж если «заехано - ино было не по объездному спати».

«Ты чаял, что в объезд приехал с собаками за зайцы — ажио крымцы самого тебя в торок ввязали. Али ты чаял, что таково ж в Крыму, как у меня стоячи за кушением шутити?»— иронизирует царь.

Для царя опричник — не «великий человек», а «страдник», который был «у нас в приближении». За своего приближенного он согласен дать выкупа не более 2 тысяч, а не 100 тысяч, как о том просит Грязной, ибо «опричь государей таких окупов ни на ком не дают».

Невысокого мнения царь о полководческом таланте опричника и противопоставляет ему крымца Дивея: «Тебе,— обращается Грозный к Грязному, — вышедши из полону, столько не привести татар, не поймать сколько Дивей кристьян пленит».

Царь упрекает опричника, что тот сулил хану выкуп и мену «не по себе». Послание Грозного написано в форме непринужденной беседы и свидетельствует отнюдь не о положительной оценке царем своих опричников.

Смятенность души сурового владыки, испытывающего порой уг​рызения совести, боящегося приближающейся смерти, отражает со​зданный им покаянный канон Ангелу Грозному.

«Муж чюднаго рассуждения, в науке книжного поучения доволен и многоречив зело»,— так характеризовали Грозного ближайшие потом​ки. Все его сочинения пронизывает глубокий, тонкий и насмешливый ум русского человека, выдающегося государственного деятеля и поли​тика и в то же время тирана, правящего своим «самовластным хоте​нием».

Живая наблюдательность, неуемный темперамент, добродушие и жестокость, лукавая простодушная усмешка и язвительная ирония, резкость и запальчивость — вот те черты характера Грозного, которые ярко отразились в его сочинениях.

Не считаясь с книжными канонами и традициями, смело нарушая их, он вводит в свои послания конкретные зарисовки, выхваченные из действительности.

Для передачи всей сложной гаммы чувств, владею​щих им, Грозный широко использует просторечия, разговорные обы​денные интонации и даже бранные слова.

Это и позволяет Грозному стать непревзойденным для своего времени мастером «кусательного» стиля, который без промаха разит противника.

Послания Грозного — яркое свидетельство начала разрушения строгой системы книжного литературного стиля, который создавался стараниями книжников XIV—XVI вв., и появления стиля индивиду​ального. Правда, «заявить» о своей индивидуальности в области стиля мог тогда только царь, самодержец всея Руси.

Осознавая свое высокое положение, он мог смело нарушать установленные стилистические нормы и разыгрывать роли то мудрого философа, то смиренного раба Божьего, то жестокого и неумолимого владыки, «вольного» казнить или миловать своих «холопов» — подданных.

Против рабства выступает боярский сын Матвей Башкин, доказывая автори​тетом «писания» незаконность рабовладения. «Христос всех братиею нарицает,— говорил он,— а у нас де на иных и кабалы, на иных — беглыя, а па инех — нарядныя, а на иных полныя».

Еще далее Башкина пошел беглый холоп Феодосии Косой, который, отвергая церковные догмы (троичность божества, почитание храмов и икон, церковную иерархию), выступил противником всякой эксплуатации, войн и граж​данских властей, страстным поборником равенства людей.

Обличению «ереси» Феодосия Косого были посвящены два публи​цистических произведения Зиновия Отенского — «Истины показа​ние» и «Послание многословное».

Созванный в 1554 г. церковный собор осудил «ереси» Матвея Башкина и Феодосия Косого, а также бывшего игумена Троице-Сергиева монастыря старца Артемия, ревностного «нестяжателя», связан​ного с Максимом Греком и Матвеем Башкиным.

Они были приговорены к пожизненному заточению в монастырях. Однако Ар​темию и Феодосию Косому удалось бежать в Литву.

Таким образом, в публицистике XVI в. отразилась полемика по кардинальным политическим проблемам своего времени, связанная с характером государственного управления, местом и ролью в этом Управлении царя, боярства, служилого дворянства и монашества.

В публицистике впервые был поставлен вопрос о положении русского крестьянина и прозвучали голоса, осуждающие рабство. Политические проблемы публицисты связывали с моральными, философскими и эстетическими.

Доказывая свою правоту, опровергая аргументы противников, они не ограничивались ссылками на авторитет «писания», а опирались на логику, апеллировали к разуму, используя факты действительности и личной жизни.

Отличительная особенность публицистики XVI в.— ее жанровое многообразие: полемическое «слово», «наказание», «слово ответное», беседа, челобитная, публицистический памфлет, эпистола.

Публицистика XVI в. сыграла важную роль в формировании рус​ского литературного языка и русской литературы. Ее традиции полу​чили отклик в исторических повестях начала XVII в., в полемических посланиях-беседах Аввакума.

Кусков В.В. История древнерусской литературы. - М., 1998 г.

Послание Ивана Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь

В пречестную обитель Успения пресвятой и пречистой владычицы нашей Богородицы и нашего преподобного и богоносного отца Кирилла-чудотворца, священного христова полка наставнику, проводнику и руководителю на пути в небесные селения, преподобному игумену Козьме с братиею во Христе царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси челом бьет.

Увы мне, грешному! Горе мне, окаянному! Ох мне, скверному! Кто я такой, чтобы покушаться на такое величие? Молю вас, господа и отцы, ради Бога, откажитесь от этого замысла. Я и братом вашим называться недостоин, но считайте меня, по евангельскому завету, одним из ваших наемников. И поэтому, припадая к вашим святым ногам, умоляю, ради Бога, откажитесь от этого замысла. Сказано ведь в Писании: "свет инокам - ангелы, свет мирянам - иноки". Так подобает вам, нашим государям, нас, заблудившихся во тьме гордости и находящихся в смертной обители обманчивого тщеславия, чревоугодия и невоздержания, просвещать. А я, пес смердящий, кого могу учить и чему наставлять и чем просветить? Сам вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, хищениях и ненависти, во всяком злодействе, как говорит великий апостол Павел: "Ты уверен, что ты путеводитель слепым, свет для находящихся во тьме, наставник невеждам, учитель младенцам, имеющий в законе образец знания и истины: как же, уча другого, не учишь себя самого? Проповедуя не красть, крадешь? Говоря "не прелюбодействуй", прелюбодействуешь; гнушаясь идолов, святотатствуешь; хвалишься законом, а нарушением его досаждаешь Богу?" И опять тот же великий апостол говорит: "Как, проповедуя другим, сам останусь недостойным?"

Ради Бога, святые и преблаженные отцы, не принуждайте меня, грешного и скверного, плакаться вам о своих грехах среди лютых треволнений этого обманчивого и преходящего мира. Как могу я, нечистый и скверный и душегубец, быть учителем, да еще в столь многомятежное и жестокое время? Пусть лучше Господь Бог, ради ваших святых молитв, примет мое писание как покаяние. А если хотите, есть у вас дома учитель, великий светоч Кирилл, гроб которого всегда перед вами и от которого всегда просвещаетесь, и великие подвижники, ученики Кирилла, а ваши наставники и отцы по восприятию духовной жизни, вплоть до вас, и устав великого чудотворца Кирилла, по которому вы живете. Вот у вас учитель и наставник, у него учитесь, у него наставляйтесь, у него просвещайтесь, будете тверды в его заветах, да и нас, убогих духом и бедных благодатью, просвещайте, а за дерзость простите, Бога ради.

Ибо вы помните, святые отцы, как некогда случилось мне прийти в вашу пречестную обитель пречистой Богородицы и чудотворца Кирилла и как совершилось по воле провидения, по милости пречистой Богородицы и по молитвам чудотворца Кирилла, я обрел среди темных и мрачных мыслей небольшой просвет света Божия и повелел тогдашнему игумену Кириллу с некоторыми из вас, братия, тайно собраться в одной из келий, куда и сам я явился, уйдя от мирского мятежа и смятения и обратившись к вашей добродетели; был тогда с игуменом Иоасаф, архимандрит каменский, Сергий Колычев, ты, Никодим, ты, Антоний, а иных не упомню. И в долгой беседе я, грешный, открыл вам свое желание постричься в монахи и искушал, окаянный, вашу святость своими слабыми словами. Вы же мне описали суровую монашескую жизнь. И когда я услышал об этой Божественной жизни, сразу же возрадовались мое скверное сердце с окаянной душою, ибо я нашел узду помощи Божьей для своего невоздержания и спасительное прибежище. С радостью я сообщил вам свое решение: если Бог даст мне постричься в благоприятное время и здоровым, совершу это не в каком-либо ином месте, а только в этой пречестной обители пречистой Богородицы, созданной чудотворцем Кириллом. И когда вы молились, я, окаянный, склонил свою скверную голову и припал к честным стопам тогдашнего игумена, вашего и моего, прося на то благословения. Он же возложил на меня руку и благословил меня на ту жизнь, о которой я упоминал, как и всякого человека, пришедшего постричься.

И кажется мне, окаянному, что наполовину я уже чернец; хоть и не совсем еще отказался от мирской суеты, но уже ношу на себе рукоположение и благословение монашеского образа. И, видя в пристанище спасения многие корабли душевные, обуреваемые жестоким смятением, не мог поэтому терпеть, отчаялся и о своей душе обеспокоился (ибо я уже ваш), и чтобы пристанище спасения не погибло, дерзнул сказать это.

И вы, мои господа и отцы, ради Бога, простите меня, грешного, за дерзость моих суетных слов.<...>

Прежде всего, господа мои и отцы, вы по Божьей милости и молитвами его пречистой матери и великого чудотворца Кирилла имеете у себя устав этого великого отца, действующий у вас до сих пор. Имея такой устав, мужайтесь и держитесь его, но не как рабского ярма.<...>

И вы, господа и отцы, стойте мужественно за заветы чудотворца и не уступайте в том, в чем вас просвещает Бог, пречистая Богородица и чудотворец, ибо сказано, что "свет инокам - ангелы и свет мирянам - иноки". И если уж свет станет тьмой, то в какой же мрак впадем мы - темные и окаянные! Помните, господа мои и святые отцы, что маккавеи только из-за того, что не едят свиного мяса, почитаются наравне с мучениками за Христа; вспомните, как Елеазару сказал мучитель, чтобы он даже не ел свиное мясо, а только взял его в руку, чтобы можно было сказать людям, что Елеазар ест мясо. Доблестный же так на это ответил: "Восемьдесят лет Елеазару, а ни разу он не соблазнил людей Божьих. Как же ныне, будучи стариком, буду соблазном народу Израиля!" И так погиб. И божественный Златоуст пострадал от обидчиков, предостерегая царицу от лихоимства. Ибо не виноградник и не вдова были первой причиной этого зла, изгнания чудотворца, мук его и его тяжкой смерти вследствие изгнания. Это невежды рассказывают, что он пострадал за виноградник, а тот, кто прочтет его житие, узнает, что Златоуст пострадал за многих, а не только за виноград. И с виноградником этим дело было не так просто, как рассказывают. Но был в Царьграде некий муж в боярском сане, и про него наклеветали царице, что он поносит ее за лихоимство. Она же, объятая гневом, заточила его вместе с детьми в Селунь. Тогда он попросил великого Златоуста помочь ему; но тот не уговорил царицу, и все осталось, как было. Там этот человек и скончался в заточении. Но царица, неутолимая в своем гневе, захотела убогий виноградник, который он оставил своей убогой семье для прокормления, хитростью отнять. И если святые из-за столь малых вещей принимали такие страдания, сколь же сильнее, мои господа и отцы, следует вам пострадать ради заветов чудотворца. Так же как апостолы Христовы шли за ним на распятие и умерщвление и вместе с ним воскреснут, так и вам подобает усердно следовать великому чудотворцу Кириллу, крепко держаться его заветов и бороться за истину, а не быть бегунами, бросающими щит и другие доспехи, но возьмитесь за оружие Божье, и да никто из вас не предаст заветов чудотворца, подобно Иуде, за серебро или, как сейчас, ради удовлетворения своих страстей. Ибо есть и у вас Анна и Кайафа - Шереметев и Хабаров*, и есть Пилат* - Варлаам Собакин, ибо он послан от царской власти, и есть Христос распинаемый- поруганные заветы чудотворца. Ради Бога, святые отцы, ведь если вы в чем-нибудь малом допустите послабление, оно обратится в великое.

Вспомните, святые отцы, что писал к некоему монаху великий святитель и епископ Василий Амасийский*, и прочтите там, какого плача и огорчения достойны проступки ваших иноков и послабления им, какую радость и веселье они доставляют врагам и какой плач и скорбь верным! То, что там написано некоему монаху, относится и к вам, и ко всем, которые ушли от великой высоты мирских страстей и богатства в иноческую жизнь, и ко всем, которые воспитались в иночестве. (...)

Видите, как послабление в иноческой жизни достойно плача и скорби? Вы же ради Шереметева и Хабарова совершили такое послабление и преступили заветы чудотворца. А если мы по Божьему изволению решим у вас постричься, тогда к вам весь царский двор перейдет, а монастыря уже и не будет. Зачем тогда идти в монахи и к чему говорить: "Отрекаюсь от мира и всего, что в нем есть", если мир весь в очах? Как в этом святом месте терпеть скорби и всякие напасти со всей братией и быть в повиновении у игумена и в любви и послушании у всей братии, как сказано в иноческом обете? А Шереметеву как назвать вас братиею? Да у него и десятый холоп, который у него в келье живет, ест лучше братии, которая обедает в трапезной. И великие светильники Сергий, и Кирилл, и Варлаам, и Дмитрий, и Пафнутий*, и многие преподобные Русской земли установили крепкие уставы иноческой жизни, необходимые для спасения души. А бояре, придя к вам, ввели свои распутные уставы:

выходит, что не они у вас постриглись, а вы у них постриглись, не вы им учители и законодатели, а они вам учители и законодатели. И если вам устав Шереметева хорош - держите его, а устав Кирилла плох - оставьте его! Сегодня тот боярин один порок введет, завтра другой иное послабление введет, да мало-помалу и весь крепкий монастырский уклад потеряет силу и пойдут мирские обычаи. Ведь во всех монастырях основатели сперва установили крепкие обычаи, а затем их уничтожили распутники. Чудотворец Кирилл был когда-то и в Симонове* монастыре, а после него был там Сергий. Какие там были правила при чудотворце, узнаете, если прочтете его житие, а тот ввел уже некоторые послабления, а другие после него-еще больше; мало-помалу и дошло до того, что сейчас, как вы сами видите, в Симоновом монастыре все, кроме сокровенных рабов Господних, только по одеянию иноки, а делается у них все, как у мирских, так же как в Чудовом* монастыре, стоящем среди столицы перед нашими глазами, - у нас и вас на виду. Были там архимандриты: Иона, Исак Собака, Михаиле, Вассиан Глазатый, Авраамий, - при всех них был этот монастырь одним из самых убогих. А при Левкии он сравнялся всяким благочинием с великими обителями, мало в чем уступая им в чистоте монашеской жизни. Смотрите сами, что дает силу: послабление или твердость?

А над гробом Воротынского поставили церковь* - над Воротынским-то церковь, а над чудотворцем нет. Воротынский в церкви, а чудотворец за церковью! Видно, и на Страшном суде Воротынский да Шереметев станут выше чудотворца: потому что Воротынский со своей церковью, а Шереметев со своим уставом, который крепче, чем Кириллов. Я слышал, как один брат из ваших говорил, что хорошо сделала княгиня Воротынская. А я скажу; нехорошо, во-первых, потому что это образец гордыни и высокомерия, ибо лишь царской власти следует воздавать честь церковью, гробницей и покровом. Это не только не спасение души, но и пагуба: спасение души бывает от всяческого смирения. А во-вторых, очень зазорно и то, что над ним церковь, а не над чудотворцем, которому служит всегда только один священник, а это меньше, чем собор. А если не всегда служит, то это совсем плохо; а остальное вы сами знаете лучше нас. А если бы у вас было церковное украшение общее, вам было бы прибыльнее и лишнего расхода не было бы - все было бы вместе и молитва общая. Думаю, и Богу это было бы приятнее. Вот ведь на наших глазах только в монастырях преподобного Дионисия в Глушицах и великого чудотворца Александра на Свири* бояре не постригаются, и эти монастыри по Божьей благодати процветают монашескими подвигами. А у вас дали сперва Иосафу Умному оловянную посуду в келью, потом дали Серапиону Сицкому, дали Ионе Ручкину, а Шереметеву - стол в келью, да и поварня своя. Дашь ведь волю царю - надо и псарю; дашь послабление вельможе - надо и простому. Не рассказывайте мне о том римлянине, который славился своими добродетелями и все-таки жил такой жизнью; то ведь не назначено было, а было по своей воле, и в пустыне было, недолго и без суеты, никого не соблазнило, ибо говорит Господь в Евангелии: "Трудно не поддаться соблазнам; горе тому человеку, через которого соблазн приходит!" Одно дело - жить одному, а другое дело - в общем житии.

Господа мои, отцы преподобные! Вспомните вельможу, описанного в "Лествице"*, - Исидора, прозванного Железным, который был князем Александрийским, а какого смирения достиг? Вспомните также и вельможу царя индийского Авенира, который явился на испытание, и какое одеяние на нем было? - ни кунье, ни соболье. А Иоасаф*, сын этого царя: как он, оставив царство, пешком пошел до Синаридской пустыни, сменил царские одежды на власяницу и претерпел много бедствий, о которых раньше и не знал, и как он достиг божественного Варлаама, и какой жизнью стал жить вместе с ним - царской или отшельнической? Кто же был более велик - царский сын или неведомый пустынник? Принес ли царский сын с собой свои обычаи, или стал жить по обычаям пустынника даже и после его смерти? Вы сами знаете это гораздо лучше нас. А у него много было своих Шереметевых. А Елизвой, царь Эфиопский*, какой суровой жизнью жил? А как Савва Сербский* отца, и мать, и братьев, и родных, и друзей вместе со всем царством и вельможами оставил и принял крест Христов и какие отшельнические подвиги совершил? А как отец его Неманя, он же Симеон, с матерью его Марией по его поучению оставили царство и сменили багряные одежды на одеяния ангельского чина и какое они обрели земное утешение и получили радость небесную? А как великий князь Святоша*, владевший великим княжением Киевским, постригся в Печерском монастыре и пятнадцать лет был привратником и работал на всех, кто знал его и над кем он прежде сам властвовал? И не устыдился ради Христа такого унижения, из-за которого даже его братья вознегодовали на него. Они видели в этом унижение для своей державы, но ни сами, ни уговорами через других людей не могли отвратить его от этого дела до дня его кончины. И даже после его кончины к его деревянному стулу, на котором он сидел у ворот, бесы не могли подойти. Вот какие подвиги совершали эти святые во имя Христа, а ведь у всех них были свои Шереметевы и Хабаровы. А блаженный цареградский патриарх Игнатий, который тоже был сыном царя и был, подобно Иоанну Крестителю, замучен кесарем Вардой за обличение его преступлений, ибо Варда жил с женой своего сына, - с кем этого праведника сравнишь?

А если в монахах жить тяжело, надо было жить в боярах, а не постригаться. Вот то немногое, что я смог написать вам по моему безумию суетными словами, отцы святые, ибо вы все это в божественном Писании знаете гораздо лучше нас, окаянных. Да и это немногое я сказал вам потому, что вы меня к этому принудили. Вот уже год, как игумен Никодим был в Москве, а отдыха все нет: все Собакин и Шереметев! Что я им, отец духовный или начальник? Пусть как хотят, так и живут, если им спасение своей души не дорого! Но до каких пор будут длиться эти разговоры и смуты, суета и мятеж, распри и нашептывания и празднословие? И из-за чего? Из-за злобееного пса Василия Собакина, который не только не знает правил иноческой жизни, но не понимает даже, что такое чернец, а тем более инок, что еще выше, чем чернец. Он даже в одежде монашеской не разбирается, не только в образе жительства. Или из-за бесова сына Иоанна Шереметева? Или из-за дурака и упыря Хабарова? Поистине, святые отцы, это не чернецы, а оскорбители монашеского образа. Не знаете вы разве отца Шереметева - Василия?* Ведь его бесом звали! Как он постригся да пришел в Троице-Сергиев монастырь, так и сошелся с Курцевыми. А Иоасаф, который был митрополитом, - с Коровиными. И начали они между собой браниться, тут все и началось. И в какое мирское житие впала эта святая обитель, видно всем, имеющим разум.

А до этого в Троице было крепкое житие, и мы сами это видели. Во время нашего приезда они потчевали множество людей, а сами только присутствовали. Однажды мы увидели это собственными глазами. Дворецким тогда у нас был князь Иоанн Кубенский. У нас кончилась еда, взятая в дорогу, а там уже благовестили к всенощной. Он и захотел поесть и попить - из жажды, а не для удовольствия. А старец Симон Шубин и другие с ним, не из самых главных (главные давно разошлись по кельям), сказали ему, как бы шутя: "Сударь, князь Иван, поздно, уже благовестят". Сел он за еду,- с одного конца стола ест, а они с другого конца отсылают. Захотел он попить, хватился хлебнуть, а уже ни капельки не осталось: все отнесено в погреб. Такие были крепкие порядки в Троице,- и ведь мирянину, не чернецу! А слышал я от многих, что были в этом святом месте и такие старцы, которые, когда приезжали наши бояре и вельможи, их потчевали, а сами ни к чему не прикасались, а если вельможи их заставляли в неподобающее время, и даже в подобающее время,- и тогда едва прикасались. А про порядки, которые были в этом святом месте в древние времена, я слышал еще более удивительное: было это, когда в монастырь приходил преподобный чудотворец Пафнутий* помолиться живоначальной Троице и гробу Сергия-чудотворца и вести духовную беседу с жившей там братией. Когда же он побеседовал и захотел уйти, они, из духовной любви к нему, проводили его за ворота. И тогда, вспомнив завет преподобного Сергия - не выходить за ворота,- все вместе, побудив и преподобного Пафнутия, стали молиться. И, помолившись об этом, затем разошлись. И даже ради такой духовной любви не пренебрегали святыми отеческими заповедями, а не то что ради чувственных удовольствий! Вот какие крепкие порядки были в этом святом месте в древние времена. Ныне же, за грехи наши, монастырь этот хуже Песношского*, какой была Песношь в те времена. А все это послабление начало твориться из-за Василия Шереметева, подобно тому как в Царьграде все зло началось от царей-иконоборцев Льва Исавра и его сына Константина Гноетезного. Ибо Лев только посеял семена злочестия, Константин же обратил царствующий град от благочестия к мраку. Так и Васиан Шереметев в Троице-Сергиеве монастыре, близ царствующего града, своими кознями разрушил отшельническую жизнь. Так же и сын его Иона стремится погубить последнее светило, сияющее, как солнце, и уничтожить спасительное пристанище для душ; в Кирилловом монастыре, в самом уединенном месте, уничтожить отшельническую жизнь. Ведь этот Шереметев, когда он еще был в миру, вместе с Висковатым* первыми не стали ходить с крестным ходом. А глядя на это, и все перестали ходить. А до этого все православные христиане, и с женами и с младенцами, участвовали в крестном ходе и не торговали в те дни ничем, кроме съестного. А кто попробует торговать, с тех взымали пеню. И такое благочестие погибло из-за Шереметевых. Вот каковы Шереметевы! Кажется нам, что они и в Кирилловом монастыре таким же образом хотят истребить благочестие. А если кто заподозрит нас в ненависти к Шереметевым или в пристрастии к Собакиным, то свидетель Бог, и пречистая Богородица, и чудотворец Кирилл, что я говорю это ради монастырского порядка и искоренения послаблений.

Слышал я, что у вас в Кириллове монастыре на праздник были розданы братии свечи не по правилам, а некоторые при этом и служебника обижали. А прежде даже Иоасаф-митрополит не мог уговорить Алексия Айгустова, чтобы тот прибавил нескольких поваров к тому небольшому числу, которое было при чудотворце, даже это не мог установить. Немало и других было в монастыре строгостей, и прежние старцы твердо стояли и настаивали даже на мелочах. А когда мы в юности впервые были в Кирилловом монастыре, как-то опоздали однажды ужинать из-за того, что у вас в Кириллове в летнюю пору не отличить дня от ночи, а также по юношеским привычкам. А в то время помощником келаря был у вас тогда Исайя Немой. И вот кто-то из тех, кто был приставлен к нашему столу, попросил стерлядей, а Исайи в то время не было - был он у себя в келье, и они с трудом его привели, и тот, кто был приставлен к нашему столу, спросил его о стерлядях или иной рыбе. А он так ответил:

"Об этом, о судари, мне не было приказа; что мне приказали, то я вам и приготовил, а сейчас ночь, взять негде. Государя боюсь, а Бога надо больше бояться". Вот какие у вас тогда были крепкие порядки: "правду говорить и перед царями не стыдился", как сказал пророк. Ради истины праведно и царям возражать, но не ради чего-либо иного. А ныне у вас Шереметев сидит в келье, словно царь, а Хабаров и другие чернецы к нему приходят и едят и пьют, словно в миру. А Шереметев, не то со свадьбы, не то с родин, рассылает по кельям пастилу, коврижки и иные пряные искусные яства, а за монастырем у него двор, а в нем на год всяких запасов. Вы же ему ни слова не скажете против такого великого и пагубного нарушения монастырских порядков. Больше и говорить не буду: поверю вашим душам! А то ведь некоторые говорят, будто и вино горячее потихоньку Шереметеву в келью приносили,- так ведь в монастырях зазорно и фряжские вина пить, а не только что горячие. Это ли путь спасения, это ли иноческая жизнь? Неужели вам нечем было кормить Шереметева, что ему пришлось завести особые годовые запасы? Милые мои! До сих пор Кириллов монастыь прокармливал целые области в голодные времена, а теперь, в самое урожайное время, если бы вас Шереметев не прокормил, вы бы все с голоду перемерли. Хорошо ли, чтобы в Кирилловом монастыре завелись такие порядки, которые заводил митрополит Иоасаф, пировавший в Троицком монастыре с клирошанами, или Мисаил Сукин, живший в Никитском и других монастырях, как вельможа, и как Иона Мотякин и другие многие, не желающие соблюдать монастырские порядки, живут? А Иона Шереметев хочет жить, не подчиняясь правилам, так же как отец его жил. Про отца его хоть можно было сказать, что он неволей, с горя постригся. Да и о таких Лествичник* писал: "Видел я насильственно постриженных, которые стали праведнее вольных". Так те ведь невольные! А ведь Иону Шереметева никто взашей не толкал: чего же он бесчинствует?

Но если, может быть, такие поступки у вас считаются приличными, то дело ваше: Бог свидетель, я пишу это только, беспокоясь о нарушении монастырских порядков. Гнев на Шереметевых тут ни при чем: у него ведь имеются братья в миру, и мне есть на кого положить опалу. Зачем же надругаться над монахом и возлагать на него опалу! А если кто скажет, что, я ради Собакиных, так мне из-за Собакиных нечего беспокоиться. Варлаамовы племянники хотели меня с детьми чародейством извести, а Бог меня от них спас: их злодейство раскрылось, и из-за этого все и произошло. Мне за своих душегубцев мстить незачем. Одно только было мне досадно, что вы моего слова не послушались. Собакин приехал с моим поручением, а вы его не уважили, да еще и поносили его моим именем, что и рассудилось судом Божиим. А следовало бы ради моего слова и ради нас пренебречь его дуростью и решить это дело побыстрее. А Шереметев приехал сам по себе, и вы потому его чтите и бережете. Это - не то что Собакин; Шереметев дороже моего слова; Собакин приехал с моим словом и погиб, а Шереметев - сам по себе, и воскрес. Но стоит ли ради Шереметева целый год устраивать мятеж и волновать такую великую обитель? Другой Сильвестр* на вас наскочил: а однако, вы одной с ним породы. Но если я гневался на Шереметевых за Собакина и за пренебрежение к моему слову, то за все это я воздал им еще в миру. Ныне же поистине я писал, беспокоясь о нарушении монастырских порядков. Не было бы у вас в обители тех пороков, не пришлось бы и Собакину с Шереметевым браниться. Слышал я, как кто-то из братьев вашей обители говорил нелепые слова, что у Шереметева с Собакиным давняя мирская вражда. Так какой же это путь спасения и чего стоит ваше учительство, если и пострижение прежней вражды не разрушает? Так вы отрекаетесь от мира и от всего мирского и, отрезая волоса, отрезаете и унижающие суетные мысли, так вы следуете повелению апостола: "жить обновленной жизнью"? По Господню же слову: "Оставьте порочным мертвецам погребать свои пороки, как и своих мертвецов. Вы же, шествуя, возвещайте царство Божие".

И если уж пострижение не разрушает мирской вражды, тогда, видно, и царство, и боярство, и любая мирская слава сохранится в монашестве, и кто был велик в бельцах, будет велик и в чернецах? Тогда уж и в царствии небесном так же будет: кто здесь богат и могуществен, будет и там богат и могуществен? Так ведь это лживое учение Магомета, который говорил: у кого здесь богатства много, тот и там будет богат, кто здесь в силе и славе, тот и там будет. Он и другое многое лгал. Это ли путь спасения, если в монастыре боярин не сострижет боярства, а холоп не освободится от холопства? Как же будет с апостольским словом: "нет ни эллина, ни скифа, ни раба, ни свободного, все едины во Христе"? Как же они едины, если боярин - по-старому боярин, а холоп - по-старому холоп? А как апостол Павел называл Анисима, бывшего раба Филимона, его братом?

А вы и чужих холопов к боярам не приравниваете. А в здешних монастырях до последнего времени держалось равенство между холопами, боярами и торговыми мужиками. В Троице при нашем отце келарем был Нифонт, холоп Ряполовского, а с Бельским с одного блюда ел. На правом клиросе стояли Лопотало и Варлаам, невесть кто такие, а Варлаам, сын князя Александра Васильевича Оболенского,- на левом. Видите: когда был настоящий путь спасения, холоп был равен Вольскому, а сын знатного князя делал одно дело с работниками. Да и при нас на правом клиросе был Игнатий Курачев, белозерец, а на левом - Федорит Ступишин, и он ничем не отличался от других клирошан. Да и много других таких случаев было до сих пор. А в Правилах Великого Василия написано: "Если чернец хвалится при других благородством происхождения, то пусть за это постится 8 дней и совершает 80 поклонов в день". А ныне то и слово: "Тот знатен, а тот еще выше",- тут и братства нет. Ведь когда все равны, тут и братство, а коли не равны, то какое же тут братство и иноческое житие! А ныне бояре разрушили порядок во всех монастырях своими пороками. Скажу еще более страшное: как рыболов Петр и поселянин Иоанн Богослов будут судить богоотца Давида, о котором Бог сказал: "обрел мужа по сердцу моему", и славного царя Соломона, о котором Господь сказал, что "нет под солнцем человека, украшенного такими царственными достоинствами и славой", и великого царя Константина, и своих мучителей, и всех сильных царей, господствовавших над вселенной? Двенадцать скромных людей будут их судить. Да еще того страшнее: родившая без греха Господа нашего Христа и первый среди людей человек, креститель Христов,- те будут стоять, а рыболовы будут сидеть на 12 престолах и судить всю вселенную. А вам как своего Кирилла поставить рядом с Шереметевым,- кто из них выше? Шереметев постригся из бояр, а Кирилл даже приказным дьяком не был! Видите, куда завели вас послабления? Как сказал апостол Павел: "Не впадайте во зло, ибо злые слова растлевают благие обычаи". И пусть никто не говорит мне эти постыдные слова.